Раньше примером для римлян всегда Цинциннат был великий,
Пахарь, в диктаторы призванный в час роковых испытаний.
Только разбил он врага, тут-же к пашне вернулся безликой,
И не поддался соблазну богатства совсем без терзаний.
Ныне же римляне стали другими, забыли истоки,
Золото стало мерилом гражданства, его главным смыслом.
Видя такое, от Рима, почти отвернулись все боги,
Их обошёл, не спрося, хитрый Рим в договоре корыстном.
Вот и теперь, разбивая Юпитеру голову в храме,
Женщин насилуя и убивая потом перед домом,
Пьяно, со смехом рубя для потехи детей топорами,
Мстители были в желаемом мире знакомом.
Что мог им вождь говорить, сам убивший немало?
Курии из муниципий и судей спасать от расправы?
Здесь больше не было Рима и кончилось римское право.
Боги чужие, неримские мстители были здесь правы.
Пару недель вдоль дороги Пампилия в дождь и туманы,
Шли Спартака небольшие отряды раздельно и шумно.
Здесь, на границе Лукинии с Бруттией были они всеми званы,
Теми, кто жаждал попасть к гладиаторам в войско безумно.
Следом упрямый прапретор Вариний когорты вёл смело.
Конницу выслал вперёд и тревожил спартаковцев сильно,
Те отдавали сполна, то засаду устроят умело,
То перебьют часовых, то колодцы отравят обильно.
Крикс, Публипор и Гай Ганник отряды на бой выводили,
С целью убить у Вариния лучших людей, ветеранов.
Много раз в яростных стычках внезапных они победили,
Так обучая своих, как держаться в бою без изъянов.
Больше триариев, мощных копейщиков, пращников тоже,
Принципсов меньше, гастатов, Спартак так придумал сражаться.
Панцирь льняной, римский меч как кинжал, от копья не поможет,
Тень македонской фаланги при нём начала возрождаться.
Пусть уж стоит доброволец безусый и сариссой тычет,
Чем в давке страшной его ветеран подомнёт непременно.
В это же время отряд гладиаторов, выйдя из стычек,
Может напасть с тылу, с боку, победу добыть непременно.
Только в местах, где дома ветераны сулланских походов,
Где их хозяйства добротные плотно друг к другу стояли,
Там собирались они по десяткам и сотням у входов
Крупных поместий, селений, оружием старым сияли.
Были здесь старые центурионы, деканы, их слуги:
В шрамах, седые, беспалые, гордые прошлым навеки.
Беглых рабов презирая, забыв о лозе и о плуге,
Снова готовились сечь, распинать, как всегда при побеге.
С ними всегда приходилось не просто восставшим при встрече.
Стрелы из луков, свинец из пращей, а порой скорпионы,
Густо летели в разбойников, беглых рабов издалече,
И вылетали потом лихо всадников римских колонны.
Дома лишившись в пожарах, в погромах семей и животных,
Шли ветераны к Варинию, войско его умножая,
Насмерть сражаясь с убийцами в конных боях и пехотных,
Бросив сгнивать на корню в поле зимнюю часть урожая.
Боя искал старый друг Марка Красса упрямый Вариний,
Даже не став дожидаться своей галльской конницы к битве,
Что вёл к нему квестор быстро из Рима в плену эйфории,
В жертву двух пленных принёс и провёл ночь в молитве.
Слухи везде распустив, что вернётся в Кампанию вскоре,
Быстро повёл легионы и конницу к лагерю Крикса.
Там и Спартак находился с отрядом и Ганник в дозоре.
Быстро у лагеря их римский лагерь воздвигся.
'Больше нельзя отступать!' - так Спартак объявил на совете, -
'Если начнём уходить по дороге в колоннах частями,
Нас атакуют развёрнутым строем уже на рассвете,
И перебьют, вся борьба наша кончится только смертями!'
'Быстро Вариний теперь подошёл, лагерь сделал умело,
Утром он выстроит войско и нас атакует всей силой.
Если мы в лагере встретим его, он начнёт бой с обстрела,
Лучники римлян весь лагерь наш сделают общей могилой!' -
Так Крикс сказал, было видно, что он предпочёл бы сражаться.
Ганник сказал: 'Наша конница может уйти тайно ночью,
Частью одной выйти в тыл, против конницы галльской держаться.
В это же время обоз растерзаем мы в клочья.
'Галлы с германцами в коннице нашей - огромная сила,
Всадники римские с ними не сладят, всем это известно.
Только манипулы бывших рабов не готовы и гнилы,
Не устоят под ударом когорт ветеранов, признаемся честно.
Наших когорт марианцев, самнитов не хватит встать фронтом,
Фланги охватит упрямый Вариний и Канны устроит.
Надо нам бить по вождю и доверитья слепо экспромту.
Если Вариний умрёт, разбегутся и все безо всяких героик! -
Хмуро сказал им Спартак, разминая зетёкшие руки, -
У Гавгамел Александр Македонский на Дария вышел,
В центре прорвался и Дарий бежал от гетайров в испуге.
Там же сражался фракиец Сеталк, с детства я это слышал,
Предок он мой, и имел в войске у Александра заслуги.
Так же и нам поступить здесь придётся, доверившись Митре,
Богу воскресшему, всё искупившему жертвенной смертью,
Бой мы дадим, как Геракл страшной неумирающей гидре,
Звёзды свои вознесём над пылающей твердью!' -
Твёрдо сказал им Спартак и с фракийцем они согласились.
Логика всё диктовала, размер и готовность их войска.
Нужно ли было в напрасных движениях силясь,
Верных друзей обмануть и себя, толковать факт по-свойски?
Сколько раз, знать бы, случались бои и сражения в мире?
Воины ждали тревожно судьбы обусловленной ночью,
Правду пытаясь узнать для себя в вездесущем эфире,
Имя своё помещая на лист приговора в отточье.
Кто может это признать из живущих и живших разумным,
Вместо пути совершенствовать мир, разрушать и поганить?
Делать его сумасшедшим, бессмысленным, грязным и шумным,
Если ещё не убить до конца совершенство, то ранить.
Вот затрубили букцины и солнце кровавое встало,
Римляне начали строится к бою, рядами манипул на поле.
Золото яркой звездой на Орлах легионов блистало,
Всем объявляя о непререкаемой силе и воле.
Конница турмами встала на флангах и лучники там-же.
Десять больших скорпионов поставили в центре вдоль строя.
Все десять тысяч квиритов застыли, вдоль лагеря вставши,
В задних рядах плащ Вариния красный, легатов с ним трое.
Из лагерей выходили спартаковцы, конница Крикса, самниты.
Строились медленно, путая место в рядах и колоннах.
В правильной битве, казалось всем зрителям, будут разбиты
Толпы рабов, пастухов и калек плохо вооружённых.
В центре у них встали стройно манипулы из марианцев,
Люди Липида, мятежного претора, здесь находились.
Им нужно было стоять до конца, словно триста спартанцев
У Фермопил, где отважные воины с персами бились.
Справа от всех вне колонн и шеренг встал Спартак, Крикс и Ганник.
Всадники в панцирях, поножах, шлемах и с копьями с ними,
Как фессалийская конница, клином стояла и вёл их избранник,
Митрой с небес окрылён и в надеждах сердцами людскими.
Радостно Публий Вариний смотрел на живые до времени жертвы,
И предвкушал, как похвалит отец, мудрый принцепс Сената,
Как захлебнётся Гай Макр и у всех успокоятся нервы,
Плебс перестанет кричать и в торговле пойдёт всё как надо.
Из-за валов лагерей с двух сторон на долину смотрели
Девы-волчицы, торговцы, больные и зрители действа,
Зрелища ждали, трофеи собрать и нажиться на деле,