Большой город был осаждён и разбит. Орки нападали каждый день. Стены дрожали под бомбардировкой, каждый день, весь день. Поля недалеко от города лежали чёрные от тел и отвратительных птиц, госпитали города переполняли пациенты, и умирающие мужчины и женщины рядами лежали у их дверей, ожидая своей очереди у жрецов — надеясь получить хоть какое-то исцеление.
Крики сражения зазвучали снова. Громовой ответ раздался с сотрясающихся стен. Воздух заполнился топотом тысяч ботинок, боевыми возгласами десятков тысяч орков, приказами и криками о помощи из десятков мест вдоль рушащейся стены Сандабара.
Джарлакс чувствовал страх мальчика, очень сильно. И затем он почувствовал любопытный поворот в своих собственных мыслях, когда ребёнок вынул информацию из его сознания, как он вытянул её у мальчика.
Тогда заинтересованный, мальчик начал осознавать, что что-то было очень неправильно!
Все пошло прахом мгновение спустя, когда выше всего этого, воздух сотряс громкий визг.
"О, хорошо, у них есть дракон", — Джарлакс услышал свои собственные слова.
«Два» — услышал он ответ Киммуриэля в своих мыслях.
Джарлакс почти свалился со стула, когда он отлетел от сцены в Сандабаре, чтобы оказаться в пещере дворфов — на мгновение, он подумал что это Мифрил Халл. Но понял, что это не так, когда нашёл воспоминания и чувства своего нового хозяина. Он был в Адбаре, при дворе короля Харнота, в теле дворфа по имени Орезэо Шип, великого воина, тяжело раненного в сражении в Холодной Долине, где пал его король Бромм, брат Харнота.
— Он ушёл снова, — сказал один из дворфов в комнате, и дворфы заговорили с причитанием, что их молодой король Харнот, полный отчаяния из-за потери брата, продолжал выходить из Адбара, ища орков и убивая. Иногда он уходил с отрядом, но чаще, он выходил один.
Многие дворфы присутствующие здесь были серьёзно обеспокоены — сможет ли Адбар пережить утрату обоих королей?
Всё, что Джарлакс чувствовал от Орезэо, однако, было только сожаление — сожаление, что он был всё ещё слишком разбит, чтобы пойти с сердитым молодым Королём Адбара.
Орезэо Спайкс хотел убивать орков и дроу и драконов.
Дворф тихо проклял имя Дома До’Урден.
«Квентль умна», — подумал Джарлакс и почувствовал боль от мысли, что леди Ллос действительно отомстила Дзирту и его богине.
Джайлс Уормакк почувствовал головокружение и вторжение, хотя он понятия не имел, как это может быть возможным. Это было, словно кто-то ещё присутствовал в его мыслях или что-то такое же странное — но это было далеко вне опыта мальчика, чтобы он мог понять.
Но само вторжение он осознал и остро почувствовал.
Раздался визг и он выпал из задумчивости и чуть совсем не упал, когда увидел сцену перед собой. Он быстро повернулся к сестре, но она не смотрела на него. Широко раскрытыми глазами она смотрела на север.
Выражение её лица — полное крайнего ужаса, заставило Джайлса развернуться.
— Джайлс, беги! — услышал он её крик, но отдаленно, хотя она стояла прямо рядом с ним!
Но это случилось не из-за того, что кто-то был в его голове снова, нет, но от вида перед ним, — вида, который отбросил любые мысли о Каролине в сторону, и приморозил его к месту от ужаса.
Он никогда раньше не видел драконов.
Он мечтал, как в один прекрасный день он увидел бы дракона.
Теперь он видел дракона и осознал, что никогда не хотел его видеть.
Теперь он слышал дракона, и это было ещё хуже, если могло быть ещё хуже.
И затем он увидел дракона лучше, больше и ближе, когда он перелетел через поле к северу от Сандабара и скользнул вдоль северной стены, когтями разрывая мужчин, подкидывая в воздух и бросая на камни так легко, как Джайлс раскидывал подушки на кровати, когда играл с Каролиной. Он видел дракона, и он предчувствовал смерть, ужасную смерть. Они не могли победить этого зверя — никакая армия не могла противостоять великолепию этого дракона. Рогами он мог пронзить дюжину мужчин и держать над головой, и даже это не замедлит его зубастую пасть. Монстр блистал белизной даже в тусклом свете потемневшего неба; его глаза, пылали синевато-белым огнём внутреннего холода; его зубы, длиннее руки Джайлса, блестели от ледяного покрытия, улавливая и отражая с кристальной ясностью скудные отсветы от пожаров о городе. Один взмах больших крыльев, когда он взлетел над городом, почти потушил любой из ближайших пожаров, пригнув пламя вниз, как если бы оно тоже съежилось в страхе, перед богоподобным существом.
— Джайлс, беги! — снова прокричала Каролина, но он не мог осознать слова и не мог повиноваться команде. Как он мог отвернуться от величия этого зрелища? Зачем ему бежать, когда не было никакой надежды?