Ночь прошла как обычно. Прохладный ветер, от которого я по–прежнему пыталась укрыться папиной курткой. Я стала замечать, что запах этой вещи постепенно начал растворятся. Так как папа работал в лесу, куртка его всегда пахла древесиной. А сейчас она пропахла костром, и у меня уже появлялось ощущение, что родители исчезнут даже в моих воспоминаниях. И от этих мыслей я плохо спала. Я уже встречала рассвет, когда из палатки кто–то вышел. Это оказался Дежурный. Одним только жестом он показал мне, чтобы я пошла за ним. Первое время мы шли молча, пока не добрались до того самого места, о котором знал только он да я. Так же усевшись на камни, мы должны были начать разговор. Но он никак не мог начаться. Молчание было долгим и мучительным.
– И как после стольких лет унижений вы оставили в себе доброту и честность? – вдруг спросил Максим. Я не совсем его понимала. – Вчера ты говорила так, будто никогда в жизни не была знакома с той жизнью, которая у тебя была. Я думал, что вы, наоборот, таите в себе злобу и ненависть на этот мир. Дежурные всегда так считали.
– Главное – остаться человеком, – только и ответила я. – Только хорошо относившись друг другу, рабочие считают этот мир не таким уж жестоким. Теплота и любовь будут всегда греть душу, если не ломаться под силой жизни, то есть не становится озлобленным, быть выше этого.
– Я помню тебя, когда тебе еще было пятнадцать, – начал рассказывать бывший Дежурный. – В шестнадцать меня определили в 104–й город. Каждому Дежурному дают по два–три человека. Мне попалась ты. Я до последнего считал тебя озлобленной и недружелюбной. Тебя били когда–нибудь?
– Да, – спокойно ответила я. Задрав на спине футболку, я показала ему шрам, который был у меня с десяти лет. Но как только он дотронулся рукой до моей спины, я вздрогнула и опустила футболку. Обернувшись к нему, я увидела его взгляд. Он смотрел на меня с каким–то любопытством, будто я была зверушкой в клетке. Потом, чтобы отогнать эти мысли, я спросила его: – А тебя когда–нибудь били? – он колебался. Может, он хотел оставить это втайне? Или пока не настолько мне доверял, чтобы говорить о своих ранах. – Я хочу посмотреть.
– Мало ли чего ты хочешь! – возмутился он и попятился. Я встала и направилась к нему. Меня завлекала эта маленькая игра, в которой я хотела победить и раскрыть все секреты. Поймав его за руку, я уже хотела дотянуться до его футболки, но он поставил мне подножку. Я упала, но зацепила Дежурного так, что он полетел вместе со мной. Я смеялась. – Тебя же услышат! – громким шепотом говорил он, а я продолжала заливаться смехом. Он снова зажал мне рот рукой. Я уже не сопротивлялась. Смотря в его голубые глаза с огоньком, я начинала успокаиваться. Я искренне ценила то, что он старался не раздавить меня, но я все равно чувствовала легкую тяжесть его тела. Он убрал свою руку с моего лица, а сам не слезал с меня. Я лишь начала чувствовать его горячее дыхание на своем лице. А его лицо становилось все ближе и ближе. Чувствуя какое–то непонятное желание потянуться к нему, мой мозг начал отключаться. Глаза и его и мои уже закрылись в предвкушении, но я еще могла мыслить здраво.
– Мне нужно вернуться в лагерь, – прошептала я, открыв глаза. По мне тут же пробежала волна неловкости, когда он резко встал. Но он подал мне руку, чтобы помочь мне подняться. Теперь беря его за руку, по всему моему телу проходил какой–то электрический заряд. Когда я встала уже рядом с ним, он сказал:
– Думаю, это подождет.
Все взвесив, я всего лишь кивнула головой. Мы снова шли молча. Это молчание было неловким. Вернулись мы как раз вовремя. Все только начинали вылезать из палаток, когда я снова села у дерева. Максим сделал такой вид, будто только что сам проснулся. Он стоял у самодельного умывальника. Я старалась не смотреть на него, а если и смотрела, то тут же поджимала губы и отворачивалась. Я села на бревно и стала смотреть, как Даша сегодня готовила завтрак. Я все время ловила ее непонятный взгляд. Потом она тяжко вздохнула и с улыбкой на лице попросила меня принести ей еще крупы из одного из рюкзаков. Меня это обрадовало. Я тут же подскочила и побежала к запасам. Быстро найдя гречку, я подбежала к ней. Потом она попросила меня сварить чай в другом маленьком котелке. Я наконец могла чем–то помочь, хоть и было это не так уж значительно. После того, как все было готово, Даша постучала большой ложкой по какой–то чашке. Все тут же подбежали, протягивая свои чашки. Даша накладывала кашу, а я наливала чай. Варя уже была в очереди за чаем. Я улыбнулась ей лучезарной улыбкой, и она ответила мне тем же. Когда все уже уселись на бревна, Даша протянула мне чашку каши. Чашка была полной. Сегодня я поем хорошо. Может быть, мой живот не будет урчать вечером. Сесть рядом с Варей у меня не получилось. Но я видела, что после вчерашнего она нашла общий язык с некоторыми людьми в лагере, и сейчас она спокойно беседовала с ними, рассказывая им о том месте, где мы жили раньше. День начинался как никогда замечательно. Но стоило мне вспомнить самое начало этого утра, я начинала мрачнеть. Рядом со мной села Вика, и я была благодарна этому, ведь она отвлекала меня от мыслей.