– В каком смысле?
– В прямом, – он резко потянул меня за руки, и я уже очень близко стояла рядом с ним. Так близко, что чувствовала, как у него снова колотилось сердце. При этом он как–то странно двигался. Для меня это все казалось довольно странным. – Не стой как дерево, ну!
– А что мне делать?
– Неужели ты никогда не танцевала? – ответил он вопросом на вопрос. Он отпустил меня, направился к радио и выключил его.
– Танцы! – грустно усмехнулась я. – Может быть, в правительстве каждый день устраивают балы и танцевальные вечера, но это точно не про нас. Разве ты не знаешь, что нам даже музыку запрещено слушать?
– Я знаю, но… как можно жить без танцев, без движения? Я обожал в детстве танцевать под джаз.
– Джаз, – задумчиво произнесла я. – Я не знаю этого слова.
– Необязательно знать жанры музыки. Достаточно закрыть глаза, проникнуться ею, чувствовать ритм и делать то, что хочет делать твое тело под эту музыку. Давай попробуем?
– Что?! – удивилась я. – Нет, не надо. Мне и без танцев нормально жилось, – но Максим меня не слушал, он вновь настраивал радио. Снова раздалась музыка.
– Закрой глаза, – я повиновалась. – Теперь опиши музыку, которую ты слышишь. Скажи мне, какая она, что ты чувствуешь.
– Эта музыка довольно быстрая, живая…
– Что ты представляешь себе, когда слышишь ее?
– Огонь, – невольно я начала отбивать ритм ногой. – Но я не могу двигаться как пламя.
– Этот огонь должен быть внутри тебя, – улыбнулся мне Максим, когда я открыла глаза. – Теперь… – он взял меня за талию, поднял над землей и быстро прокружил несколько секунд. У меня закружилась голова, но Максим заставлял меня двигаться дальше. Мне стало весело. – Так, я покажу тебе пару движений, а ты просто повторяй за мной, хорошо? – я кивнула. Я восхищалась его грациозностью, его легкостью и беззаботностью в тот момент. Мне нравилось слушать то, о чем он мне говорил. Особенно, когда начался, как он выразился, рок–н–рол. Я оживилась, это был просто зажигательный танец. Казалось, во мне никогда не было столько положительной энергии. В этой пустой кухне, с шипящим радио и Максимом мне становилось легче. Не прошло и десяти минут, как я плюхнулась на стул уставшая, но радостная.
– Ну как? – Макс выключал радио, когда я не сводила глаз с его счастливого лица. Было ясно, он получал удовольствие от этих танцев.
– Это весело! – улыбнулась ему я. – Как ты научился так танцевать?
– У нас принято танцевать. Если ты не танцуешь, тебе и делать нечего на балу. Мне нравилось ходить на балы правительства в детстве. Все эти движения будто оживляют. Учителем по танцам у меня был француз. Точно не помню его имя, но я понимал его только по движениям, пока не выучил французский. Это был единственный учитель, который просто что–то чувствовал, когда выполнял свою работу. Вот так.
– Включи радио, а я пока схожу за ребятами! – радостно прокричала я, выбегая из кухни. Я хотела поделиться со своей радостью со всеми. Я нашла Вику, вытащила Варю, Таяну и Славу из оружейной зоны и повела их всех на кухню, где по–прежнему звучала веселая музыка. Через десять минут мы уже все учили движения, которые нам показывал Максим. Слыша смех других, мне хотелось еще громче смеяться самой. Мне было весело, несмотря на то, что вне этой кухни была только грусть. Вика смеялась, и это было просто замечательно. Слава вскоре начал кружить Таю так же, как и меня кружил Максим. Потом я стала вертеть Варю. Все закончилось тем, что мы все образовали круг. Я видела только улыбки вокруг, в душе стало теплее. На кухню стали подходить еще люди, мы всех заставляли танцевать. Но в один прекрасный момент радио зашипело. Это было какое–то объявление. Все в нем говорилось точно так же, как и с утра. За исключением одного.
27
– Благодаря работе многих отрядов разведки, у нас есть все основания полагать, что беженцы ищут бункеры, а может и уже нашли, но все–таки большая часть их направляется к 1–ому городу. Сейчас рядом со мной находится Мария, которую вы все, конечно же, знаете! – радиоведущий радостно произнес ее имя. Мы с Максимом переглянулись, он весь напрягся. – Скажите, Мария, как у вас обстоят дела с беженцами?
– Все прекрасно знают, что я обычная Смотрительница городов, – спокойным голос отвечала женщина. Я вспомнила ее холодные голубые глаза, которые выражали враждебность.