И все же древние камни говорили сами за себя, изобличая пресловутых ’’поборников прогресса”, пытавшихся произвести должное впечатление на иностранцев своей мнимой свободой от ’’предрассудков”.
Эти камни никогда не молчали, не молчат и не будут молчать. Они не кричат, нет. Они шепчут... Они мягко напоминают еретикам и верующим о том доме, который когда-то стоял в незапамятные времена на этом же самом месте; о воинах, склонявших перед ним колени; о пророках и провозвестниках, вещавших именно здесь о приходе Мессии и сотворении чуда; о древних героях, павших у этих камней, сражаясь с врагом; о том, как была распята правда, и о великом племени, все уничтожившем на своем пути... Это был дом и это была страна, со своими рыцарями и королями, которая была нашей задолго до того, как англичане стали народом. Память об этих камнях освещала надежду для будущих поколений нашего народа.
С первых лет порабощения еврейского народа, Стена Плача была безмолвным свидетелем горя и стона его. Пусть не брюзжат циники о пресловутой ’’мистике”. Голос истории — не мистицизм. Это фактор действительности. Именно этот голос и пыталось подавить правительство Великобритании. Командование британских войск в Палестине запретило евреям трубить в праздники у Стены Плача в священный ритуальный рог — шофар. И тогда евреи осмелились игнорировать ’’высочайшее повеление”, как это делали юные последователи Зеэва Жаботинского целых тринадцать лет. Последовал отвратительный и унизительный спектакль. Мне пришлось стать свидетелем такого спектакля в Судный день 1943 года, когда вместе с группой евреев, я пришел молиться к Стене Плача.
Был заход солнца. Группа скорбящих евреев взывала к Богу — это была ’’неила” завершающая молитва.
В эти дни на европейском континенте гибли миллионы наших братьев... И вдруг, с обеих сторон на евреев, столпившихся в узком проходе у Стены Плача, ринулись британские военные полицейские с винтовками и автоматами наперевес. Они стояли, широко расставив ноги, угрожая молящимся самим своим присутствием. Они явились сюда ’’именем Короля”, чтобы предотвратить ’’нарушение закона”: трубный глас шофара на закате самой священной субботы из всех суббот.
В конце молитвы англичане начали протискиваться, усиленно толкаясь локтями, к самой Стене. И когда, несмотря ни на что, раздались все-таки призывные звуки шофара, гневу угнетателей не было предела. Началось массовое избиение молящихся; в воздухе слышался свист нагаек и глухие удары дубинок. То там, то здесь раздавались крики раненых. Послышалось пение ’’Атиквы”.
Наконец все стихло. Военная полиция исчезла, как и появилась.
В эту ночь мы все, сжимая кулаки от мучительной боли и гнева, стояли у Стены Плача. Мы сказали друг другу: ’’Это и есть настоящее рабство. Что не осмелились сделать римские наместники, сделали английские солдаты. Что наши древние предки отказывались терпеть от древних угнетателей, ценой жизни и свободы, терпит вот уже целое поколение евреев, которые считают себя самыми непокорными из рабов. Народ, который не защищает самые святые для него места, даже не пытается защитить их, — не свободен, что бы он там не говорил о свободе. Люди, которые позволяют, чтобы их священное место и самое сокровенное чувство безнаказанно топтали кованые сапоги угнетателей, являются рабами по духу. И мы решили тогда, раз и навсегда отбить охоту у угнетателей нарушать своим презренным присутствием величие наших святых мест и осквернять святость наших праздников.
На следующий Новый Год за десять дней до Судного дня мы вспомнили пережитый нами стыд и принятое нами решение. Мы решили не позволить угнетателям повторить и на этот раз прошлогодний спектакль. Если избиение все-таки произойдет еще раз, то мы не оставим это безнаказанным. Мы составили сложный, как в психологическом, так и в практическом отношении, план. Основная работа по выполнению этого хитроумного плана возлагалась на силы революционной пропаганды. Мы начали издавать предупреждения британскому командованию. Ночь за ночью на стенах городов и селений расклеивались листовки с предупреждением Иргуна. Они были собраны воедино в следующем заявлении, текст которого был отпечатан на иврите и английском языке:
1. В Судный день у Стены Плача соберутся большие толпы народа, чтобы почтить память мучеников Израиля, павших на поле брани и погибших в нацистских крематориях, газовых камерах и застенках английских тюрем.
2. Принципы гуманности современной цивилизации говорят, что святые молитвы не должны быть нарушены и святые места — осквернены.
3. Британскому правительству, временно правящему Родиной еврейского народа против его воли, предписывается не нарушать святость еврейской религии и праздников.
4. Любой английский полицейский, который в праздник Судного дня осмелится ступить на площадь, окружающую Стену Плача и нарушить традиционную службу, будет расценен нами как уголовный преступник и с ним поступят соответственно.
Наши предупреждения издавались одно за другим, а Судный день приближался. В Иерусалиме, да и во всей стране чувствовалось напряжение. Никто не имел ни малейшего представления, как мы намеревались защитить честь еврейского народа. Некоторые опасались страшного кровопролития у Стены Плача в Судный День. Другие доказывали, что Иргун-де ведет ’’войну нервов” с англичанами. Кое-кто сообщал о скоплении британских войск в Старом городе. Были и такие, кто, как всегда, шутил и не придавал этому особого значения.
Официальные еврейские учреждения, конечно, не оставались пассивными наблюдателями. Были срочно написаны и распространены статейки о нашем ’’преступном фанатизме”. Статьи сопровождались действием. К главному раввинату обратились с просьбой ’’уничтожить” всю нашу подготовительную работу одним росчерком пера... Раввинат, конечно, тут же откликнулся на просьбу. От имени раввината было опубликовано ’’воззвание к еврейскому народу”, в котором говорилось, что трубить в шофар на закате Судного дня является просто традицией и ничем большим. Собственно говоря, придерживаться традиций, дескать, необязательно. И, кроме того, ’’официальный закон и есть единственный и непогрешимый”.
Мы не отступили, мы преисполнились сознанием важности нашей миссии больше, чем когда бы то ни было.
Мы решили довести свой план до конца. Мы исходили из того, что британское правительство было поставлено нами в неловкое положение в психологическом и даже политическом отношении. Мы полагали, что англичане, вследствие этого отступят. То, что Стена Плача действительно является святыней из святынь, безоговорочно признавали все. Британскому правительству было нелегко решиться на кровопролитие в день религиозного праздника и в то же время кричать о своей ’’цивилизованности”.
Конечно, мы не собирались провоцировать кровопролитие у Стены. Мы рассчитали наш план до мельчайших подробностей. Вначале мы развернули психологическое наступление, практическое значение которого должно быть ясно каждому, кому известны хотя бы азы стратегии и тактики ведения войны. Полная победа может быть иногда достигнута действием одного лишь психологического оружия.
Иногда, правда, этого недостаточно. Мы понимали это. Нам было хорошо известно, что если враг, несмотря на многочисленные предупреждения, осмелится все же послать к Стене Плача своих полицейских в праздник Судного дня, как он это делал на протяжении тринадцати лет, то мы не сможем привести наш план в действие. Потому, что пострадают старики, женщины и дети. Все тактические преимущества были поэтому на стороне врага.
Нам было ясно, что наше намерение не ввязываться в стычку с англичанами у Стены Плача, должно содержаться в глубокой тайне. Главная сила наших предупреждений была в том, что враг предполагал самое худшее.