И это было абсолютной правдой. Наши глаза были действительно широко открыты и видели страдания нашего народа, мощь противника, жизненную необходимость нашей борьбы и опасности, грозившие из-за каждого угла.
День и ночь мы внушали нашим офицерам и приказывали им в свою очередь внушать своим подчиненным, что двумя главными врагами конспирации и секретности являются любопытство и хвастовство. Эти черты человеческого характера истинный конспиратор и разведчик должен предать анафеме. Единым правилом должно быть: ”Не спрашивай и не болтай”. То, что следует знать, должны знать только те, кто обязан это знать. Если это правило не принять за принцип, то подполье ожидает разгром.
Английская разведка настроила множество ушей-локаторов на волну нашего подполья. Они ничего не услышали. Мы окружили себя глухой стеной молчания. В стене, как и в любом другом монолите, под влиянием окружающей среды, появились трещины, но их было ничтожно мало. Британская разведка никогда так и не сумела пробраться к святая святых подполья — Генеральному штабу Иргуна.
Омерзительная тень провокатора, агента-информатора секретной полиции или разведывательной службы, который преднамеренно втирается в ряды повстанцев, чтобы выудить секреты подполья, или предателя, который из тех или иных соображений покидает своих бывших товарищей по оружию и переходит в стан врага, появлялась время от времени и над нашим подпольем. Британская разведка предпринимала все, что было в ее силах, чтобы насадить среди нашего руководства или среди рядового состава платных информаторов и провокаторов. За все годы восстания мне известны лишь три случая предательства в наших рядах. Вражеская разведка никогда, подчеркиваю, никогда не преуспела в сборе разведывательной информации от своих собственных агентов, которых немедленно после их засылки в подполье выводили на чистую воду. Сикрет Интеллидженс Сервис так никогда и не удалось что крайне важно! заполучить агентов в руководстве нашей организации.
Наша разведка работала не щадя ни сил, ни здоровья, энергично, преданно, квалифицированно. Анонимные благожелатели и осведомители Иргуна многие из них находились на службе в еврейской полиции британского военного командования в Палестине смогли проникнуть в стан врага без того, чтобы позволить врагу втесаться в наши ряды. Соответственно, нам было всегда известно заблаговременно, как намеревалось поступить британское командование. Борьба была подпольной в самом буквальном смысле этого слова. Внешний мир видел лишь наружную, надводную сторону борьбы. Удары Иргуна задумывались в подполье, но их претворение в жизнь всегда было на виду, на поверхности событий. Мы часто встречались лицом к лицу с вооруженным до зубов врагом. Но мир не видел скрытую для постороннего глаза схватку умов.
Перед англичанами во всей своей остроте стала проблема расчленения наших рядов с целью уничтожить Иргун. Ухищрения Сикрет Интеллидженс Сервис сталкивались с силой еврейского ума. Хитрость и коварство британской разведки потерпели поражение в сражении с еврейским разумом.
Мы попали в тяжелое положение на начальных этапах восстания вследствие предательства Симона Цорроса. Нам стало известно, что кто-то среди нас или связанный с нами выдает информацию врагу. Я уже писал об аресте Эстер Разиель и ее мужа, а также об обнаружении и захвате радиопередатчика Иргуна в их доме. Волна арестов по всей стране, последовавшая за арестом Эстер Разиель и ее мужа нисколько не удивила нас. Арестовывались люди, широко известные своими взглядами. Впрочем, они даже и не делали попытки скрыться от британских властей. Больше всего поразило нас, что англичане обнаружили радиопередатчик Иргуна на квартире Разиелей без особых затруднений и длительных поисков. Кроме того, у нас даже не было времени вывезти радиопередатчик в более безопасное место. ’’Поэтому, — заключили мы, — арест Эстер и ее мужа является результатом деятельности провокаторов”. Мы начали тщательно следить за Иудой, продавшим Иргун за тридцать сребренников. Через некоторое время следы привели нас к Симону Цорросу.
Прежде чем я расскажу о Цорросе, я должен упомянуть о том впечатлении, которое произвели массовые аресты не столько на население Ишува, сколько на само подполье. Так как восстание находилось лишь на начальном этапе развития, шок от первого удара оказался потрясающим. Я не находил себе места. Работа валилась у меня из рук. Я постоянно ловил себя на том, что думаю об обездоленных семьях, особенно о тех, где были дети.
На нас начали оказывать давление. Все просили нас предпринять все возможное и невозможное для того, чтобы обезопасить и освободить всех арестованных и особенно Эстер Разиель. С давлением пришли разброд и шатание в наших рядах. Неужели мы имели право заставить наших бойцов и их семьи страдать? Было ли у нас право подвергать опасности их свободу и жизнь? Могли ли мы быть уверены, что наша борьба принесет желанные плоды? Кто никогда не представал перед страшным судом совести, тот никогда не поймет весь ужас таких мук.
Мои друзья, как могли, помогали мне. Они говорили вслух то, что нашептывал мне мой внутренний голос: ’’Разве не все мы готовы пожертвовать ради торжества правого дела своей свободной жизнью?” Мои друзья говорили: ”А не станут ли те, кто остался на свободе, узниками британских тюрем и лагерей? А не окажемся ли все мы заключенными за колючей проволокой? Где же выход?”
Эта внутренняя борьба, которая началась в первые годы восстания, закончилась лишь с нашим выходом из подполья. И это было естественно. Мы не нуждались в легендах о ’’людях со стальными сердцами”. Где нет душевных мук, господствует черствость. Атрофия естественных человеческих чувств не является доказательством сильного характера, хотя внутренний конфликт разгорался с новой силой с каждой новой жертвой. Мы не подчинились давлению. Мы отказались от попыток освободить узников. Мы говорили нашим друзьям: ”Мы наймем адвоката. Мы будем помогать оставшимся на свободе семьям по мере наших сил и возможностей. Однако мы не пойдем с официальными или полуофициальными прошениями к врагу. Мы не сделаем никакой попытки освободить даже Эстер. Не будет никаких переговоров или сделок с англичанами об освобождении заключенных. Нет войны без страданий, нет восстания без арестованных, нет победы без жертв. Мы должны справиться с испытаниями. В противном случае, враг найдет нашу ахиллесову пяту и окажет на нас еще большее давление, постараясь купить нас, соблазнить, подчинить своей воле и деморализовать”.
Мы не отступали от этого принципа. В ходе восстания из наших рядов, в результате облав и арестов, были вырваны сотни и тысячи лучших бойцов. Однако мы никогда не испытывали позора дня ”29 июня”* или его последствий...
*8 мая 1946 года британские власти арестовали целый ряд руководителей организации Ишува и Еврейского Агентства, а также группу других официальных лиц, которые, в конечном итоге, выкупили свое освобождение, дав обещание отвести силы Хаганы от активного участия в борьбе еврейского народа.
Как и в любом подполье, в наших рядах оказался предатель. Цоррос фактически никогда не был членом Иргуна. Некоторое время он работал в денежном фонде, из которого Иргун получал финансовую помощь. Это-то и свело Цорроса со многими бойцами Иргуна. Трудно сказать точно, когда Цоррос установил контакты с британской разведкой и стал ее платным осведомителем. Цоррос был отчаянным игроком. Он был всегда стеснен в средствах, и кажется, вдобавок ко всему, был трусоват. Начав однажды скольжение по наклонной плоскости, он продолжал все дальше и дальше катиться в пропасть. Когда он передал Сикрет Интеллидженс Сервис координаты местонахождения радиопередатчика Иргуна, он был уже в крепких тисках разведки. Несколькими неделями позже Симон Цоррос передал главе еврейского департамента британской разведки Катлингу список имен, описание внешности и адресов многих людей. Среди других в списке оказалось и имя Якова Меридора.
Получив список активных бойцов Иргуна, Катлинг пребывал в приподнятом настроении. Он был уверен, что ликвидировал Иргун. Катлинг написал обстоятельный доклад и передал его своему начальству в Иерусалиме, Каире и Лондоне. Хваленая британская разведка потирала руки. Перед их внутренним взором представал дождь отличий и наград, сыпавшихся, как из рога изобилия. Им и невдомек было, что копия этого списка уже попала в наши руки. Англичане и понятия не имели, что мы знали абсолютно все, что они знали о нас. Мы тщательно исследовали список. Мы приняли на вооружение новую систему безопасности. Нам нанесли жестокий удар, но мы вскоре оправились. Катлингу пришлось убедиться, что его радость и ликование были преждевременными. Вышестоящее руководство в Лондоне было разочаровано.