Тем временем мы судили и рядили, как же поступить с предателем. Мои товарищи требовали казни, и это было справедливо как по законам военного времени, так и по суровому закону подполья. У подполья нет тюрем и лагерей, где могли бы содержаться наши враги. Как бы там ни было, я выступил против казни Цорроса, ибо опасался непоправимой ошибки. Я потребовал доказательств, так как не мог поверить, что еврей может так низко пасть. Я ошибся. Время показало мою неправоту, и я признал свою ошибку.
2
Шаблонное мышление не раз заводило англичан в тупик. Провокаторы Сикрет Интеллидженс Сервис так и не смогли проникнуть в ядро Иргуна. До некоторой степени англичане стали жертвой собственной лживой пропаганды. Англичане старались представить нас в глазах остального мира ’’террористами” и изуверами. В нашем иерусалимском штабе англичане при обыске отыскали две мои фотографии. Одна из них была действительно похожа на меня. Другая, моментальный снимок, снятый у базарного фотографа, красовалась на моей солдатской книжке. Она напоминала меня весьма отдаленно.
И все же, когда англичане натравили на меня целую свору детективов и ищеек, истратив на мою поимку тысячи фунтов стерлингов, они избрали для распространения мою вторую фотографию. Почему? А потому, что первая фотография напоминала, как бы она ни была плоха, хоть немного человеческое лицо. Так как это была моя фотография, она не была изображением Аполлона, но и не вызывала резко отрицательного отношения ко мне у тех, кто ее видел. Первая фотография изображала заурядную личность, но вторая... она почти подтверждала дарвиновскую теорию о происхождении человека. С нее взирала физиономия уголовника. ’’Физиономистика” — это наука для невежд. Я как-то слышал об эксперименте, проведенном в США. Человеку, который мог ’’читать по лицам” показали несколько десятков фотографий. Он тщательно исследовал их, рассматривая то под лупой, то просто на глаз, и избрал из общего числа определенные ’’типы преступников”. В конечном счете ’’преступники”, которых он отобрал, оказались всемирно известными актерами, актрисами, писателями, профессорами, изобретателями, в то время как настоящие убийцы и воры были отнесены к разряду ’’сугубо положительных” типов. Однако британские эксперты, даже если они и слышали об американском эксперименте, руководствовались лишь своим неведением и невежеством. Фотографии ’’террориста”, которые они распространяли по всей Палестине, были действительно отвратительны и наводили ужас на тех, кто их видел. Вот уж поистине уголовник! Когда английская ежедневная газета, выходившая в Каире под названием ”Мидл Ист Мейл”, опубликовала на своих страницах мою другую фотографию, изображающую меня стоящим у колыбели моего сына, держа в руках игрушечного тряпичного слона, ее редактор был подвергнут служебному взысканию. Правда, эта фотография была тоже весьма далека от оригинала, но бедняге-редактору вменили в вину то, что он поместил мою фотографию с ребенком. Подобная фотография могла вызвать сочувствие у сердобольных читателей.
Британское правительство, желая причинить вред Иргуну, сделало нам одолжение. Фотографии ’’террористов” имели одно превосходное качество: они ни в коей мере не напоминали оригиналы. Тысячи копий моей фотографии были распространены по всем полицейским участкам Палестины. И все же я преспокойно ходил по улицам Тель-Авива средь бела дня без какого-либо камуфляжа. Бедные английские ищейки так и не получили награду, обещанную военным командованием за мою голову. Само собой разумеется, нельзя сказать, что они ее не хотели...
Однако самым плачевным оказалось то, что из-за предполагаемого сходства со мной многие люди имели массу неприятностей. Все это, конечно, из-за моей фотографии. Иегошефет, один из наших самых способных офицеров, был как-то арестован в Иерусалиме по обвинению в незаконном ношении оружия. К моему сожалению, между нами нет ни малейшего сходства. Я сомневаюсь, чтобы моя злополучная фотография могла хоть немного напомнить британским полицейским довольно привлекательные черты Иегошефета. Несмотря на это, некоторые особо ретивые полицейские усмотрели между нами определенное сходство. Причем подозрение возникло у англичан в самом разгаре судебного процесса Иегошефета. Как только было решено, что разыскиваемый преступник Менахем Бегин и Иегошефет являются ’’одним и тем же лицом”, зал заседания суда превратился в пчелиный улей. Охрана была вначале удвоена, затем утроена и в конце концов учетверена. В суд были срочно доставлены ведущие палестинские сыщики. Они тщательно сличали физиономию преступника, изображенную на фотографии, с имевшимся в наличии ’’оригиналом”. Вскоре должно было быть опубликовано ’’чрезвычайное сообщение” о поимке ’’террориста номер один” то есть меня. Сердце каждого британского военнослужащего должно было возликовать. К сожалению, а может быть, и к счастью, среди англичан нашлась одна трезвая личность, которая изрекла: ’’Нет, это не тот ублюдок”.
Мой друг Аарон, один из наших лучших офицеров-разведчиков, попал в более серьезную переделку. Следует заметить, что он тоже не напоминал ни меня, ни мою фотографию. Аарон немало страдал от двух своих ’’недостатков”: он был худощав и носил большие круглые очки в толстой роговой оправе. Эти две характерные черты навели шефа Сикрет Интеллидженс Сервис в Палестине Лоуренсиса на мысль, что Аарон — это я. Аарон был арестован и самым тщательнейшим образом допрошен в штаб-квартире британской разведки.
На допросе Аарон сообщил свое имя и фамилию, полностью совпадавшие с именем и фамилией, указанными в его удостоверении личности. Я не могу гарантировать, что это было его настоящее имя, но могу ручаться, что удостоверение личности действительно было самым настоящим. Во всяком случае, его имя не было Менахем, а фамилия — Бегин. Англичане были очень обижены. Они, видите ли, поймали меня, а я, выходит, вожу их за нос... Это просто нечестно.
’’Сообщите свое настоящее имя, — нажимали они на Аарона. — Неужели вы думаете, что мы не знаем, кто вы такой?”
Аарон с облегчением вздохнул, поняв, что англичане и не догадывались о его действительном имени и роде занятий. Аарон также смекнул, что его приняли за меня, и немало смеялся над этим в душе. Если бы Аарона уличили в чем-нибудь другом, то ему пришлось бы порядком поволноваться.
Допрос в штабе британской разведки продолжался целый день. Следователи сменяли один другого. Аарона рассматривали анфас и в профиль. Они заставили его пройтись по комнате, что было довольно опасно, ибо, как и я, Аарон страдал плоскостопием. Следователи метались от надежды что я — это он к отчаянию что он — это не я. Наконец, потеряв всякое терпение, один из них заорал: ’’Если ты — это не он, то докажи, что ты — это ты!”
Этого Аарон, к сожалению, доказать не мог. Не только он не был мной, но он даже не осмеливался быть самим собой. Его удостоверение личности, хотя и не говорило за него самого, действительно было настоящим документом. Аарон представлял человека, чье имя и фамилия значились в удостоверении личности. Аарон терпеливо ждал и не прекословил англичанам до тех пор, пока они вообще не отказались от мысли, что он — это я и начали верить уже его версии, подтверждаемой удостоверением личности. В конце концов Аарон был освобожден и оставался в подполье до самого конца восстания.
После Аарона англичане арестовали целый ряд ни в чем не повинных людей, которые хоть как-то по их мнению походили на меня. Англичанам было невдомек, что имевшаяся у них фотография ничуть на меня не была похожа.
Англичане лишь позднее узнали, что мы жили в нашей стране так же, как и всегда: почти открыто. Как мы могли скрываться в такой крошечной стране? Партизаны других народов проводили свои операции, скрываясь в трудно проходимых лесах и горах. В Эрец Исраэль не было ни гор, ни дремучих лесов. Мы не имели естественных укрытий. Члены Иргуна были все время на глазах у врагов. Тем не менее, мы видели англичан, но англичане так и не смогли увидеть нас. Конечно, у нас была масса вымышленных имен; в нашем распоряжении имелся широкий выбор поддельных документов, произведенных обычно в домашних условиях, но мы никогда не прятались в бункерах. Мы никогда не окружали себя кольцом телохранителей; у нас не было оружия для собственной защиты. Мы были учителями и студентами, действительными или воображаемыми. Мы были действительными или воображаемыми торговцами и бухгалтерами, инженерами и механиками. Короче, мы были самыми обыкновенными заурядными гражданами, ничем не отличавшимися от остальных жителей Палестины. Полиция чуть было не напала на след многих из нас. Наши ребята не раз побывали в цепких руках британской разведки. Но что англичане могли выудить у них? У них не было оружия; наши ребята на случай ареста носили с собой либо рабочие инструменты, либо удостоверения фирмы, где работали. Кто мог заподозрить мирных граждан в чем-нибудь, когда они шли на работу или возвращались с нее? Мы превращали врагов в людей с глазами, которые не видят, с ушами, которые не слышат и носами, которые не чувствуют никакого запаха.