* Официальное название еврейской общины в Эрец Исраэль.
Итак, выступая от имени израильского кнессета, они потребовали немедленного прекращения наших боевых действий против англичан. Большинство их аргументов не были новыми для нас. Элиягу Голомб придерживался мнения, что наши военные операции, когда мы не ущемляли интересов Еврейского агентства, были всего лишь следствием полудетского стремления к героике и романтике. На нашей встрече Элиягу Голомб долго и пространно говорил о подвигах членов Хаганы на службе британской разведки, действовавшей во многих странах мира против фашистской Германии. В годы войны членов Хаганы забрасывали парашютами в целый ряд оккупированных Гитлером государств Европы. ’’Вот это истинное мужество и отвага, — заявил главнокомандующий Хаганы. — И вы могли бы участвовать в этих операциях против настоящего врага, если бы не обратились к террору”.
Аргументы Элиягу Голомба представляли собой странную смесь комплиментов, предназначенных для того, чтобы завоевать наше расположение, и смутных угроз, чтобы погасить наш боевой пыл. ”Я не отрицаю, конечно, — продолжал Голомб, — что многими из вас движет дух самопожертвования, но вы должны направить его в другое русло. Я могу предположить, что ваши действия могут даже иметь определенное политическое значение, ибо вы доказали, что если евреи становятся на путь вооруженной борьбы в Эрец Исраэль, они готовы идти до конца и умереть за правое дело. Но если это является вашей основной целью, то сделанного достаточно. Вы доказали все, что хотели доказать. Сейчас вы должны прекратить всякую деятельность, и, — добавил он более решительно, — не только прекратить ее, но и объявить во всеуслышание, что намереваетесь так поступить”.
С нашей стороны, в смысле доводов, также не было ничего нового. Мы говорили о массовом уничтожении европейского еврейства. Мы напомнили Моше Сне и Элиягу Голомбу, что ворота Эрец Исраэль все еще закрыты для остатков мечущегося в поисках выхода еврейства. Мы указали также нашим оппонентам, что борьба Иргун Цваи Леуми вызвала сочувственное эхо, прокатившееся по всем континентам. Мы подчеркнули тот факт, что вовсе не стремимся к приключениям и псевдогероике. Нами двигало сознание правоты нашей миссии. Нас обуревала мысль о том, что если мы сложим оружие и свернем знамя восстания, то над нашим народом опустится бесконечная черная ночь. Но если мы будем сражаться, то мы сможем изменить положение. Соответственно, мы не могли подчиниться безответственным требованиям прекратить нашу борьбу. Нам непонятно, почему наши же собратья-евреи должны были сражаться против нас только потому, что мы объявили войну оккупантам.
Улица Алленби, шумная по вечерам, уже давно отошла ко сну, но мы вчетвером продолжали дискутировать, приводя доказательства, вспоминая давно прошедшие и совсем недавние времена, предугадывая будущее. Как я уже говорил, никто из нас не сказал ничего нового, но две вещи, сказанные Голомбом, прочно запечатлелись в моей памяти. Элиягу Голомб выразил убеждение не только в предстоящей победе лейбористов в Великобритании, но и в решительной перемене отношения Великобритании к сионизму, которую эта победа принесет с собой. Мы пытались развеять его более чем наивные соображения, но, к сожалению, напрасно.
Еще более удивительным и даже ошеломляющим было мнение Главнокомандующего Хаганы по поводу влияния нашей борьбы на наш же народ. Элиягу Голомб доказывал, что именно мы учим евреев трусости, вместо того, чтобы внушать им мужество и отвагу.
Беседа закончилась далеко за полночь. Расставание было не из приятных. Хотя мы сказали друг другу ’’шалом” и даже пожали руки на прощание, в воздухе все еще витала смутной тенью угроза гражданской войны. Перед расставанием мы снова подчеркнули, что Хагана не обладает никакими полномочиями посредника между нами и мандатными властями. Мы выразили надежду, что придет день, когда мы выступим единым фронтом в борьбе против угнетателей. Элиягу Голомб ответил: ’’Тогда вам несдобровать. Мы уничтожим вас”. И эти слова, смысл которых мы поняли в полной мере лишь много позже, были последними, которые я когда-либо слышал от этого человека. Элиягу Голомб, страдавший серьезным заболеванием сердечно-сосудистой системы, скончался вскоре после нашей достопамятной беседы.
Глава Х. ИМЕЕМ ЛИ МЫ ПРАВО?
Угрозы собратьев-евреев все еще отдавались эхом в наших ушах, когда британские войска нанесли нам тяжелый удар. Ранним утром 21 октября 1944 года концентрационный лагерь в Латруне был окружен силами оккупационной армии. 251 заключенный были подняты с нар и полуголые были закованы в цепи и погружены в специальные транспортные самолеты, вылетевшие в Эритрею, что в восточной Африке. Это было самым жестоким ударом угнетателей по восстанию. Британские власти стремились во что бы то ни стало деморализовать повстанцев. Массовая депортация заключенных из Палестины не была простым делом. Объяснение, которое дали британские власти, пытаясь оправдать депортацию, можно было принять за комплимент нам. Англичане заявили, что им якобы известно о намерении Иргун Цваи Леуми освободить силой заключенных. Мы знали, однако, что англичане не намерены были льстить нам. Все это было формальным предлогом. Угнетатели хотели сломить дух узников, среди которых были наши лучшие бойцы и офицеры. Угнетатели хотели вселить страх в сердца еврейской молодежи и отпугнуть ее от работы в нашей организации. Они хотели испытать реакцию ’’организованного ишува” на сам акт депортации евреев из Палестины. Цель была ясна — англичане хотели прощупать, как далеко может зайти британское правительство не только в своих акциях против ’’террористов”, но и против евреев вообще.
Нельзя отрицать, что наш дух был действительно порядком надломлен. Нас мучил вопрос, который, я думаю, терзает каждого революционера: имеем ли мы моральное право причинять, даже косвенно, так много горя и страдания нашим товарищам?
Таким же было чувство, которое испытывали 251 узник, депортированные англичанами из Палестины в африканский концлагерь. Ничего удивительного в том, что нашей первой реакцией было желание сделать все возможное для оказания давления на угнетателей с целью возвратить на родину наших ссыльных товарищей. А в мире тем временем шла тяжелая кровопролитная война.
Мы, конечно, не верили в заступничество или посредничество. Если бы мы заявили подсылавшимся к нам ’’заступникам” и ’’посредникам”, что отказываемся от конечной цели нашей борьбы, то мы бы добились не только возвращения наших товарищей, но и полного их освобождения, не говоря уже о многих других ’’полезных” вещах. Но наше намерение продолжать борьбу было непоколебимо. Мы принялись разрабатывать планы наших боевых операций не столько для того, чтобы отомстить за узников, а чтобы доказать властям, что их расчеты ошибочны.
Ночь за ночью члены Иргун Цваи Леуми и бойцы ЛЕХИ клеили на стенах листовки и лозунги, клеймящие позором угнетателей, депортировавших наших товарищей в африканские концлагеря. Иргун Цваи Леуми и ЛЕХИ издали совместный ультиматум, требуя возвращения сосланных товарищей. Если ультиматум не возымеет должного действия, говорилось в совместном обращении, то слово возьмет ’’товарищ парабеллум”. Однако случилось нечто, что нарушило наши планы. 1 ноября 1944 года, когда мы с Яковом Меридором ждали Ицхака Езерницкого и представителя командования ЛЕХИ Натана Фридмана с целью разработать совместный план действий, Яков случайно включил радио. В сообщении из Каира говорилось, что лорд Мойн убит. Это сообщение тотчас же стало сигналом крестового похода Хаганы и Еврейского агентства, твердо решивших стереть нас с лица земли. Официальное руководство Ишува сделало все возможное, чтобы использовать смерть лорда Мойна для уничтожения Иргуна. Начался ’’Открытый сезон”.
Ему предшествовали секретные дебаты и публичные обсуждения различных школ ’’еврейской мысли”, существовавших в рядах официального сионистского руководства. Раввин Фишман из Мизрахи — религиозной партии в сионистском движении и Ицхак Грюнбаум из общих сионистов в принципе противились походу против нас. Члены ’’группы Б”, которая отошла от партии МАПАЙ палестинская партия Труда и ’’Левые Поалей Цион” предпочитали ’’независимую деятельность”, означавшую на деле похищения и совместные операции, однако, были против прямого сотрудничества с британской военной полицией и Сикрет Интеллидженс Сервис. Глава исполкома МАПАЙ Давид Бен-Гурион высказал небезынтересное мнение по данному вопросу на конференции Гистадрута*, созванной исключительно с целью объявления ’’крестового похода”. Давид Бен-Гурион объяснил присутствующим, что только в диаспоре нельзя было сотрудничать с местной полицией, здесь же, в Эрец Исраэль, нет никакой причины, по которой ишув должен отказаться сотрудничать в полицией для торжества ’’общего дела”.