Мы отказались сдать наши позиции диктату официальных ’’институтов” ишува не из соображений престижа. Если бы мы капитулировали, то не должны были испытывать стыда. Мы ведь сделали все, что могли. Мы подняли восстание; мы нанесли удар по угнетателям; мы шли на жертвы, не щадя себя, отказываясь от свободы и самой жизни. И если сила, которая была во много раз мощнее наших редких рядов, угрожала нам уничтожением, то позорно ли было капитулировать? Стыд и бесчестье непременно пали бы тогда, по законам морали, на головы ’’победителей”.
И все же, мы рассматривали ситуацию с абсолютно другой точки зрения. Мы исходили из интересов всего еврейства. На европейском континенте массовое уничтожение еврейского народа было в разгаре. Врата земли обетованной были надежно заперты и не распахивались перед теми, кто искал убежища. Где же были благодатные изменения политического климата, которые могли оправдать прекращение нашей борьбы? Если бы мы скисли и сдались по первому ’’требованию”, тогда восстания как политического фактора больше не существовало бы. Тогда, используя выражение Вилькина, не надо было бы ”ни о чем волноваться”. Если бы Еврейское агентство подчинялось британским властям, а Иргун Цваи Леуми подчинялся бы Еврейскому агентству, власть Верховного Главнокомандующего Его Величества осталась бы навечно.
Я сказал Голомбу, что мы готовы в любой момент подчиниться Бен-Гуриону, если бы он повел нас по пути к национальному освобождению. Мы ничего не имели против Бен-Гуриона, если бы он стал во главе нашей борьбы. Я добавил тогда Голомбу несколько особо ’’проникновенных” слов. Если бы Зеэв Жаботинский был жив, сказал я, то Иргун Цваи Леуми требовал бы безусловной передачи верховной власти в стране в его руки. Для нас несущественно, кто поведет евреев Палестины по пути национального освобождения. Приказы Бен-Гуриона, восседавшего в кресле руководителя Ишува в Иерусалиме и признающего все параграфы и предписания Белой книги, мы не выполнили бы. Но мы с радостью последовали бы за Бен-Гурионом, находящимся, скажем, в Дегании* и призывающим к восстанию против угнетателей.
* Дегания является одним из самых старых и прекрасных киббуцев в Израиле. Дегания расположена в Галилее к югу от Кинерета Тивериадское озеро. На ее живописном кладбище, что на берегу реки Иордан, покоятся останки многих сионистских пионеров, в том числе сиониста-толстовца А.Д.Гордона, который основал это поселение и Л.И.Гринберга, соратника Теодора Герцля.
Декларация нашего руководства была встречена издевательски в Еврейском агентстве. Эти глупые бунтари, шипел один чиновник другому, хотят, чтобы Бен-Гурион перебрался в Деганию и начал играть в войну! Издевательства не выдержали натиска событий. Не прошло и года, как г-н Давид Бен-Гурион начал ’’играть в войну” с англичанами, и мы подчинялись его инструкциям. Однако, Бен-Гурион поехал не в Деганию, а в прекрасный город Париж.
Другой причиной нашего отказа принять ультиматум была ’’группа Штерна”, более известная под названием ЛЕХИ.
Мы были порядком обозлены на них за то, что они даже не намекнули нам о своих намерениях провести операции в ряде мест и о миссии Хакима и Бен-Цури в Каире, двух юношей, которые вели себя с исключительным мужеством перед египетским судом и бесстрашно, с гордо поднятой головой, пошли на виселицу. Хотя убийство лорда Мойна, одного из ведущих британских политиков на Ближнем Востоке, не было основной причиной волны преследований Иргун Цваи Леуми и ’’группы Штерна”, оно подало сигнал к травле. Официальное руководство ишува было в отчаянной панике, а если люди обуяны страхом, они теряют рассудок. Во всех официальных учреждениях ишува шептались о существоваших, якобы, планах англичан вырезать все еврейское население Палестины в отместку за смерть лорда Мойна. Следует отметить, что Палестина была все еще изолирована от остального мира условиями военного времени. В подобной атмосфере легко заклеймить позором тех, кто по официальной версии ’’пытался ввергнуть нацию в пучину устрашающей катастрофы”.
Как товарищи по борьбе и смертельной опасности, нависшей над нами, мы должны были быть уведомлены руководством ’’группы Штерна” о предстоящих операциях. Но они, видно, решили, преподнести нам сюрприз. Печально... Во всяком случае, мы решили не покидать героическую группу ЛЕХИ в беде. Вот это-то и было одной из двух причин, по которым мы отказались сдать свои позиции. Вскоре стало ясно, что наша забота о ’’группе Штерна” была напрасной. Члены Иргун Цваи Леуми были поражены при виде членов ЛЕХИ, бесстрашно прогуливавшихся по улицам Тель-Авива. Эта головоломка была решена позднее, когда образовалось объединенное движение сопротивления. Мне тогда сказали, что в ноябре 1944 года ’’группа Штерна” обещала Голомбу прекратить на время боевые операции. Поэтому-то Хагана их не тронула. Травля, со всеми вытекающими из нее последствиями, велась лишь против Иргуна.
У нас был и другой выход. Мы могли принять ультиматум, намереваясь затем нарушить данное нами слово. Мы могли, конечно, переждать бурю в тихой гавани. Такие случаи не редкость в истории подполья. Характерно, что моральные принципы, которыми руководствовался Иргун, не позволяли на решающем заседании руководства и заикнуться о такой возможности.
Существовала и третья возможность уклонения от выполнения всех условий ультиматума Еврейского агентства. Она была очень проста: следовало ответить ударом на удар. Не могу отрицать, что в наших рядах были и такие, которые нажимали на руководство Иргун Цваи Леуми с целью убедить нас действовать именно так. Они приводили правовые, моральные и практические доводы. Неужели мы все вдруг стали ’’толстовцами”? — говорили они. Более того, если обнаглевшее центральное руководство Ишува не увидит никакого сопротивления с нашей стороны, оно еще более обнаглеет.
Было бы абсолютно неверно предполагать, будто наши ребята считали, что у молодежи Хаганы недостает мужества. Наоборот, наши ’’сабры” прекрасно знали боевые качества ”сабр”* Хаганы. Наши ребята были убеждены, что за весь сыр-бор несет ответственность лишь руководство Хаганы, а не рвавшиеся в бой, храбрые до отчаянности ребята, члены Хаганы.
* ”Сабра”, буквально ’’кактус” — прозвище родившихся в Палестине евреев.
Накал споров рос. Но для нас были неприемлемы все эти пути. Мы решили выбрать путь, по которому до сих пор не шла ни одна подпольная организация в мире. Впрочем, ни у одной подпольной организации не было диллемы с которой мы столкнулись. Мы пришли к решению не прекращать подпольной борьбы против британского режима, не обещать Центральному совету ишува ее прекращения. В то же время мы отказались мстить за похищения нашиХ бойцов и выдачу их врагу. Это решение было поддержано всеми. Никто не нарушил его до самого конца, то есть до прекращения травли Иргун Цваи Леуми и начала совместной борьбы Иргуна, группы Штерна и хаганы.
Следует признать, что те, кто предлагал такую политику, не представлял и не мог представить каких-либо логичных аргументов. Ими двигала твердая вера в близкий день успеха восстания, когда все боевые группировки в Израиле будут сражаться плечом к плечу против угнетателя. С такой надеждой и с такой верой можно было вынести самое тяжкое и самое большое горе. Мы видели наш народ в Европе, шагающий в нескончаемой процессии смерти. Перед нашим внутренним взором представали горящие гетто Европы, мы видели, как убийцы безнаказанно творят свои злодеяния. В наших ушах гремело эхо нескончаемой вереницы войн прошедших веков, перед глазами было пламя горящего Иерусалима.
Мрачный сырой подвал действительно был высокой наблюдательной вышкой. Не логика, а инстинкт настоятельно требовал: ’’Нет! Нет... Только не гражданская война”. И как знать... Может быть инстинкт и является квинтэссенцией логики.
Глава XI. ДЕЛО «АЛТАЛЕНЫ»
Избежать кровавой гражданской войны любой ценой — этот принцип, выстраданный в период травли Иргуна, был подвергнут испытанию кровью и огнем несколько лет спустя в деле ”Алталены”. И не был нарушен.
Уже не является секретом, что этот знаменитый крейсер служил орудием хитроумного заговора. Когда Давид Бен-Гурион, выступая с высокой трибуны первого израильского парламента, скромно похвалился: ”Я кое-что предпринял в деле с кораблем, лежащим на дне моря, недалеко отсюда”, — один из членов МАПАЙ прервал его вопросом: ”Но кто же заставил Вас сделать это?”