В Иерусалиме нам вначале везло, но затем фортуна покинула нас. Наши ребята взяли в плен офицера разведки при генеральном штабе. Взятый прямо на улице близ отеля ’’Царь Давид”, он повел себя образцово и дисциплинированно. Когда он почувствовал, что что-то, похожее на пистолет, уперлось ему под ребра, он вошел в машину, ожидавшую его близ отеля. ’’Аллон”, командующий Иерусалимским округом, сообщил с нескрываемым удовлетворением: ”Мы поймали большую птицу”. Но его радость была преждевременной. Птице удалось выпорхнуть из клетки. Это было большой неудачей и такого не должно было случиться в рядах Иргуна. Пленнику удалось уговорить охрану развязать ему руки. Офицер обнаружил небольшое отверстие в потолке камеры, служившей когда-то пекарней. Когда часовой на минуту вышел из комнаты, пленник, решив попытать счастья, подпрыгнул и, подтянувшись на руках, бежал через это отверстие. Караульный обнаружил это слишком поздно. Он выбежал наружу и бросился за ним в погоню по улицам Иерусалима, но офицеру удалось вскочить на подножку проезжавшего мимо автобуса и скрыться.
Следует отметить важное обстоятельство, что никто в то время не верил, что офицеру действительно удалось бежать самому. Я узнал, к своему удивлению, что даже руководители Хаганы были уверены, что мы сами организовали его побег.
Но стоило нам поймать других офицеров британской армии, как командование Хаганы потребовало их освобождения. Их политическое руководство и они сами имели несколько причин для такого требования. Они боялись репрессий со стороны англичан. Также они чувствовали, что пленение офицеров британской армии отвлекало внимание всего мира это действительно было так от недавней операции Хаганы по взрыву мостов.
На нашей первой встрече после этой операции я объяснил представителям Хаганы, что это было военной операцией, для проведения которой в жизнь требовалось окончательное одобрение движения сопротивления.
Мы никоим образом не могли допустить казни наших ребят.
’’Господа, — сказал я, — мы готовы идти до конца. Но до этого дело не дойдет. Вы увидите, что оказываемое нами давление спасет жизнь этим ребятам”.
Моше Сне и Исраэль Галили, быть может, в какой-то мере сочувствовали нашей идее, но отказались принять мою точку зрения. Они продолжали настаивать на освобождении британских офицеров. Позднее Сне пригласил меня еще на одну встречу с ним. Мы встретились через день после побега офицера генерального штаба. Он начал с того, что стал хвалить нас за наше поведение.
”Я предполагаю, — сказал он, — что вы дали возможность ему бежать, дабы он мог сообщить своему начальству о том, что вы не наносите вреда пленным. Я считаю, что вы поступили мудро. Это принесет свои результаты...”
Я боролся сам с собой. Должен ли я признать нашу неудачу? Но я считал, что так как мы боролись вместе с Хаганой, то моим долгом было разочаровать его. Поэтому я сообщил ему, что в действительности произошло. Он выразил мало удовольствия по этому поводу, но не мог скрыть своего удивления.
Мы решительно сопротивлялись давлению, оказываемому на нас со всех сторон. На встрече с представителями Хаганы и ЛЕХИ нам сказали, что если мы не освободим британских офицеров, то судьба наших ребят будет предрешена. Британская империя, утверждали они, не согласится пойти на потерю престижа из-за жизней нескольких своих офицеров. Хагана, посему, сочла, что мы должны освободить офицеров и лишь тогда у нас появится надежда на спасение Ашбеля и Шимшона.
Мы отвергли эти предложения. Мы чувствовали, что британское правительство вынуждено выбирать между двумя угрозами своему престижу. Первая угроза выражалась в уступке прямому давлению. Вторая заключалась в возможной публичной казни британских офицеров. К тому времени британскому правительству было ясно, что если наши солдаты будут повешены, то мы казним их офицеров совершенно таким же образом. Мы поэтому решили, что правительство выберет первое, как меньшее из зол, и согласится на меньший удар по своему престижу, дабы избежать второго и гораздо более серьезного. Таким и только таким образом наши ребята могли быть спасены.
Мы повторяли, что были готовы довести это дело до его горького конца для того, чтобы не только спасти Ашбеля и Шимшона, но и предотвратить вынесение смертных приговоров еврейским бойцам в дальнейшем.
Мы держали пятерых офицеров в двух различных местах, троих в одном и двоих в другом. Но все пятеро находились в Тель-Авиве. Британские власти ввели в Тель-Авиве комендантский час и стали проводить повальные обыски от дома к дому. Несколько раз они чуть было не наткнулись на пленных англичан. В конце-концов они начали сомневаться, находились ли пленники в Тель-Авиве вообще. Мы предприняли кое-какие меры для того, чтобы укрепить эти сомнения. И вскоре британские власти нашли на дороге за городом ’’брошенный” грузовик с носилками. Власти оказались еще в большем замешательстве, не имея абсолютно никакого понятия, где начать поиски. Они также не знали, что то место, где мы держали двух британских офицеров, было не слишком надежным и могло быть легко обнаружено. Но это натолкнуло нас на одну мысль. Некий еврей повел с властями неофициальные переговоры об отмене смертных приговоров Ашбелю и Шимшону в обмен на освобождение пленных британских офицеров. Он информировал нас, что правительство очень серьезно отнеслось к нашему предложению. Тем временем, однако, подстрекательство против нас все росло, и начали распространяться различные небылицы о пяти пленных офицерах британской армии. Мы, поэтому, пришли к убеждению, что поступим хорошо, если освободим двоих из пяти пленных. Это облегчит нам охрану трех остальных, заставит замолчать провокаторов и, возможно, будет способствовать успешному окончанию неофициальных переговоров.
Итак, мы освободили двоих офицеров, которые доложили начальству, что мы обращались с ними как нельзя лучше. Военные власти, все еще разыскивающие своих офицеров, были сейчас вообще загнаны в тупик, в особенности нашим полным молчанием. Мы не сделали ни одного публичного заявления с того самого дня, когда взяли в плен пятерых. Мы не стремились бороться за свой престиж. Мы не хотели затруднить правительству отход от его кровавых намерений. У нас была только одна цель: спасти наших ребят. Поэтому мы молчали даже тогда, когда вся пресса и радиостанции мира твердили в один голос, что мы повесим британских офицеров, если британские власти приведут в исполнение смертный приговор двум евреям. Мы не отрицали, но и не подтверждали этого.
Однако все наши старания чуть было не провалились, а Ашбель и Шимшон чуть было не были принесены в жертву в результате глупой игры в престиж, затеянной Хаганой. ”Кол Исраэль”, радиостанция Хаганы, объявила, что мы освободили двух англичан по приказу движения сопротивления. Руководители Хаганы заверили нас, что это лживое заявление было передано в эфир без их ведома. Это заявление создало такую опасную ситуацию, что мы были вынуждены прервать наше молчание. Если бы у британского правительства сложилось впечатление, что мы подчиняемся таким приказам, то оно заключило бы, что нет оснований опасаться за жизнь оставшихся трех пленных, и нет нужды пересматривать приговоры Ашбелю и Шимшону. Этот простой и логичный результат безрассудного поведения Хаганы был полностью подтвержден человеком, находившимся в контакте с правительством. Он сообщил нам, что если бы это заявление ”Кол Исраэль” было принято всерьез, то нам было бы уже не о чем вести переговоры. Мы, соответственно, опубликовали и передали заявление, что движение сопротивления не имеет никакого права давать приказы и что сообщение, переданное радио Хаганы, было совершеннейшей выдумкой.