— О Димитрии не забудут. Поп его узнает, — сказал Никита.
— Не сразу же узнает — мы ему успели усы сбрить и шинель сменили…
Никита слушал Лукина и беспокойно вглядывался в снежную завесу. Так хорошо начавшийся побег теперь все сильнее тревожил его.
«Что делать дальше? Как пройти по городу с белоногим Лукиным? Где взять для него шаровары? — думал он. — Город стороной не обойдешь, пошлют погоню — поймают».
— Проклятые штаны, — проворчал Лукин. — Сунься-ка без них, на первом же углу какой-нибудь офицер остановит…
— Да, — сказал Никита. — Этот Ланский не так уж глуп.
— Сволочь он, этот Ланский…
Они подошли к кирпичным сараям, когда стало уже совсем темно.
Это были низкие забранные тесом навесы, стоящие на сваях. Кой-где в стенах доски были оторваны и зияли черные провалы. Видимо, сараи были полуразрушены и давно пустовали.
— Дальше идти нельзя, дальше — город, — сказал Никита.
Лукин отряхнул с шинели снег и шагнул в сарай. Никита вошел вслед за ним.
Они очутились в кромешной темноте и шли наощупь. Даже белых штанов идущего впереди Лукина Никите не было видно.
Под ногами шуршали осколки битого кирпича.
— Хоть глаз коли, ничего не разглядишь, — сказал Лукин. — Битый кирпич, какие-то кучи…
— Да, — сказал Никита.
— Садись, передохнем, — сказал Лукин, и Никита услышал шорох. Очевидно, Лукин примостился на какой-нибудь куче мусора.
Никита остановился, поглядывая на мутное пятно двери и прислушиваясь.
Некоторое время оба молчали. Потом Лукин спросил:
— Федотов, а ты город знаешь?
— Знаю, здесь учился, — ответил Никита.
— Вот это хорошо. Одному тебе идти придется. Ты по всем правилам одет, кто тебя задержит, только знай козыряй как следует. — Лукин помолчал и прибавил: — А я тебе адресок дам, ты прямо по нему и иди. Правда, далековато это — около Сукачевского сада. Знаешь такой сад?
— Знаю.
Лукин назвал улицу и номер дома.
— Знакомая там у меня живет. Когда-то у нее на квартире стоял, — проговорил он. — Зайдешь со двора, стукнешь три раза в окно. У окна дерево растет — рябина. Вот в это самое окно и стучи. Как стукнешь, иди к черному крыльцу. Когда откроют дверь, спроси Ксенью, она, наверное, сама и откроет. Ее не пугай, о побеге не рассказывай. Кто их, баб, знает, какой у них язык. Придумай что-нибудь. Скажи, пьяный был и пообснимали… Скажи, мол, приятель Кирилла я, она вспомнит… Сижу, мол, в этом сарае, в куче мусора, а выйти в город без штанов боюсь, первый комендантский патруль на гауптвахту отведет. Да подробнее объясни, где сарай находится, чтобы ей легче разыскать меня было. Пусть штаны какие-нибудь сюда привезет, под цвет военных, или лучше одежду штатскую, чтобы до ее квартиры добраться, а там разберемся. Пообещай, что расплачусь потом, в обиде не останется. А сам сюда не возвращайся, не к чему тебе рисковать. У нее посиди, подожди… Как приеду — поговорим, что дальше делать. Да поосторожнее иди, с оглядкой. Баба не при чем, а подвести можешь…
— Да, но если погоня, если они в самом деле учебников пошлют, этих сараев им не миновать… В эти сараи они непременно заглянут, — сказал Никита. — Ты-то как тут останешься?
— А что сделаешь, если другого выхода нет? Зароюсь в мусор и лежать буду, все безопаснее, чем в таком виде в город соваться. Может, сюда и не заглянут, следы наши давно снегом занесло…
Лукин, не теряя времени, принялся разгребать руками кучу мусора. Никита мялся, не решаясь оставить его.
— Здесь, говоришь, городское училище кончил? — вдруг спросил Лукин.
— Да, — сказал Никита. — Здесь…
— Значит, интеллигент? Смотри, как бы тебя в городе твои прежние приятели не повстречали. Они, небось, сейчас все прапорами ходят.
— Может быть, — сказал Никита.
— На освещенные улицы, смотри, не суйся… Ну, теперь иди, — заторопившись, сказал Лукин. — Теперь от тебя все зависит, от твоей быстроты. Чем скорее пойдешь, тем лучше. А не успеешь, так к чему двоим погибать, когда один спастись может… Иди…
Нестеров нерешительно шагнул из-под навеса, но, спохватившись, сейчас же пустился бегом к городу.
16
Окраина Иркутска оказалась почти рядом. Невдалеке от кирпичных сараев, за бугром, стояли врассыпную кособокие домишки. Сквозь щели в ставнях пробивались неяркие струйки света.