Твердя в уме адрес, полученный от Лукина, Никита миновал бестолково и беспорядочно расставленные домишки и выбежал на первую улицу.
В темной шеренге небольших деревянных домов поднимались высокие здания с красными фонариками у дверей. Это были публичные дома знаменитого на всю Восточную Сибирь содержателя притонов Исаака Цимана.
Очевидно, съезд гостей уже начинался: через приоткрытые форточки вырывался на улицу сизый табачный дым, слышался гул голосов и топот ног.
Пьяные женские голоса нестройно, с повизгиванием, пели новую модную песенку о верховном правителе:
— Ладно поют, в самом подходящем месте, — проворчал Никита и плюнул. — Экая мерзость.
Он уже пробежал было мимо публичных домов, когда внезапно услышал дребезжание колес.
— Извозчик…
Никита сейчас же вспомнил о «керенке», полученной от вдовы купца Затеева, и остановился, прижавшись к забору.
Извозчичья пролетка проехала мимо и остановилась у подъезда ближайшего дома с красным фонариком.
Из кузова, покрытого поднятым верхом, вылезли двое военных и, расплатившись с извозчиком, вошли в подъезд под красным огоньком.
Извозчик стал заворачивать лошадь.
Никита нащупал в кармане «керенку» и, подождав, когда пролетка приблизится к нему, негромко крикнул:
— Извозчик!
Извозчик осадил лошадь.
— Куда ехать-то?
— К Сукачевскому саду, — сказал Никита.
— Один?
— Один… — сказал Никита, и вдруг ему пришла мысль сразу увезти в закрытой пролетке и Лукина.
«Поднятый верх и клеенчатый фартук закроют его. Нас никто не увидит. Сукачевский сад сейчас пуст, там почти безопасно…» — сообразил он и поправился:
— Нет, нас двое…
— А где же второй?
— Да тут, недалеко, — сказал Никита, подбегая к извозчику и ставя ногу на подножку пролетки. — По переулку ста сажен не будет. — Он указал рукой в сторону пустыря с сараями.
— Ну, веди его.
— Да он меня там ждет. Поедем, — сказал Никита и опять ощупал в кармане хрустящую бумажку. — Я «керенку» заплачу…
Извозчик усмехнулся.
— «Керенка» теперь не велики деньги, — сказал он. — Разве что по пути еду. Веди его поживей, а то куды мы с тобой поедем, дальше и дороги нет, еще колеса в темноте поломаешь.
— Рад бы привести, да выйти сюда он не может.
— Больной, что ли? Никита замялся.
— Да хоть не больной, а вроде того, — проговорил он, как бы стыдясь рассказывать извозчику о своем приятеле. — Пьяный он был, ну и заснул тут при дороге за городом, в казармы возвращался… Сонного и пообснимали…
— Пообснимали? — удивился извозчик. — Солдата, да в этакую пору.
— Ну да. Брюки содрали, да что… Он солдат. А ну-ка, пока я его сюда веду, на офицера напоремся? Что тогда? Здесь их сейчас полным полно…
— Это известно, — сказал извозчик. — Сам только что двоих привез.
— Ну, видишь? А помочь солдату нужно. Хоть бы до квартиры его доставить, там я что-нибудь придумаю. Сам ты, наверное, солдатом был?
— Не был я солдатом. Я — ссыльно-поселенец, в каторге солдатчину отбывал, — сказал извозчик почему-то с гордостью.
— Поедем… — попросил Никита.
Извозчик расправил вожжи.
— Что поделаешь, раз человек в беду попал, помочь надо. Садись.
Никита вскочил на подножку.
Они свернули к слепым домам у пустыря и поехали шагом.
Извозчик ворчал, ругая дорогу и «сопляков», которые и «выпить-то ладом не умеют».
Никита молчал и настороженно вглядывался в темноту. У последнего дома он остановил извозчика.
— Постой здесь, я его сейчас приведу. Тут недалече… — сказал Никита и побежал к сараям.
Следы были уже занесены, и кругом лежала белая пелена снега. От нее на пустыре казалось даже светлей.
Никита вбежал в сарай и остановился, не узнав его. Было темно, сыро и так тихо, что Никиту взяло сомнение — тут ли Лукин.
«Неужели я перепутал сарай?» — в тревоге подумал он и негромко позвал:
— Лукин!..
В черном углу послышался вздох, потом негодующий шепот Лукина:
— Фу, напугал… Чего вернулся? Забыл, куда идти?
— Выходи, выходи скорее, я извозчика привел… Тут, у последних домов ждет. Пролетка с верхом и фартуком, видно не будет, — заговорил быстро и сбивчиво Никита. — Я извозчику сказал, что ты пьяным на дороге заснул и что тебя обснимали…
Белоногая фигура Лукина приблизилась к Нестерову.
— Адрес-то ты извозчику не говорил?