Хачатурянц откашлялся и, придав лицу приятное выражение, с поклоном ответил:
— Разрешите представиться вам, мадам. Ваш покорный слуга — Айрапет Хачатурянц. Из местных интеллигентов.
С минуту Варвара Степановна молча смотрела на него, о чем-то размышляя, затем поднялась и прошла в дом.
Хачатурянц продолжал расхаживать между цветочных клумб. В одном он был абсолютно уверен: когда он входил сюда, его никто не видел. Это было небезразлично для него. Он боялся Аршака и Бахрама, так как знал: стоит им прослышать о его визите к Тайтсу, и они по всему городу разнесут весть о том, что он, Айрапет Хачатурянц, связан с сыщиком, приехавшим в Закаталы под видом нового секретаря пристава.
Немного погодя на балконе появилась жена Тайтса.
— Прошу, Игнатий Игнатьевич ждет вас.
Хачатурянц с достоинством поднялся по лестнице на веранду. Проходя мимо жены Тайтса, он снял с головы шапку и поклонился еще раз.
В ответ Варвара Степановна сделала жест рукой, приглашая его в комнату.
Глава тринадцатая
Вейсал-киши, выйдя из города, кратчайшей тропинкой шел к своему полю. Была пора уборки овса.
Светало.
Временами то здесь, то там из-под кустов выпархивали фазаны.
Пала роса. Когда старик добрался до своего участка, штаны его до самых колен были влажными. Сегодня раньше него никто не вышел в поле.
Легкий ветерок раскачивал колосья, отягощенные созревшим зерном. Издалека, с той стороны, где должна была находиться развилка дорог, доносились голоса погонщиков. Когда порыв ветра налетал со стороны гор, он приносил с собой слабый шум Талачая.
Вейсал-киши снял архалук и положил его на связанные вчера снопы, взял в руки серп и принялся за работу.
Взошло солнце.
От верб, растущих справа, у обочины дороги, по полю вытянулись длинные тени.
С соседнего участка донесся плач младенца.
Вейсал-киши обернулся. Женщина в зеленом платке, край которого прикрывал нижнюю часть ее лица, казалось, не слышала надрывного крика ребенка, туго спеленатого и лежащего возле груды снопов. Она не перестала жать, не разогнула спины.
В ста шагах проходила дорога, по которой крестьяне деревень Мухаг и Тала гнали на базар ослов, груженных всевозможными продуктами.
Послышалась разудалая песня.
"Солдаты идут, — подумал Вейсал-киши. — Жаркий день будет, попотеют ребята".
Солдаты направлялись в сторону реки. Песня приближалась.
Ребенок на соседнем участке опять заголосил. На этот раз мать пожалела его, подошла, взяла на руки и начала кормить грудью. Ребенок мгновенно успокоился.
Солдаты скрылись за поворотом.
Становилось жарко. От росы не осталось и следа. Горы вдали, покрытые лесом, освобождались от утренней дымки.
Высохшие колосья овса стали жесткими и, подрезаемые острым серпом, с шорохом падали на землю.
Около полудня Вейсал-киши, положив серп на землю, решил передохнуть в тени, за грудой сваленных друг на друга снопов. Объемистый глиняный кувшин с родниковой водой был еще покрыт испариной. Старик поднес его ко рту и с наслаждением сделал несколько больших глотков. Вода, просочившись сквозь бороду, попала на грудь, холодя кожу.
В этот момент на дороге показалась тучная фигура урядника Алибека. Рядом с ним шагал незнакомый Вейсалу-киши человек в крестьянской одежде. Урядник обернулся к нему и что-то сказал. Они свернули с дороги и направились к Вейсалу-киши.
Пока они шли, старик успел расстелить на земле скатерть, достал из небольшой корзинки банку с простоквашей, лаваш и молодой зеленый лук, покрошил лаваш в простоквашу, перемешал все это и слегка подсолил. Получился дограмач. Что может быть приятнее холодного дограмача в жаркий полдень?
Подошли Алибек и незнакомый крестьянин.
— Да поможет тебе аллах! — сказал урядник.
— Спасибо, желаю и вам того же, — не очень приветливо ответил старик.
Алибек снял папаху и вытер рукой потный лоб, потом, облизывая губы, бросил взгляд на кувшин с водой.
— Кажется, у тебя есть водица, Вейсал-киши? — спросил он.
Старик нехотя подал ему кувшин.
— Осталось немного.
Алибек взял кувшин и с жадностью принялся пить, издавая громкие звуки. Утолив жажду, он поставил кувшин на землю и провел волосатой рукой по губам.
Его спутник — крестьянин безмолвно стоял в стороне.
— Да накажет аллах этого разбойника Мухаммеда! — проворчал Алибек. — Из-за него пришлось тащиться в такую даль. Жарища какая, даже дышать трудно!..