Намек был слишком явным, Тайтс рассердился.
— Господин Хачатурянц, вы слишком много говорите, но мне непонятно — о чем? Покажите сначала то, что у вас в руках, дабы мне все стало ясно. Извините, но я не люблю выслушивать бездоказательные, ничем не обоснованные разглагольствования.
— Вы желаете ознакомиться с содержанием этого документа? Прошу вас!
Хачатурянц протянул листочек Тайтсу. Тот водрузил на нос очки и быстро пробежал глазами текст листовки. На его лице, обтянутом желтоватой кожей, заиграли желваки.
Варвара Степановна заметила, что пальцы, держащие листок, задрожали. Не вытерпев, она обратилась к Хачатурянцу:
— Напрасно вы, милостивый государь, показываете моему мужу какие-то сомнительные бумажки! Перед вами больной человек, которому врачи запретили волноваться! Мне даже велено никого не пускать к нему.
— Я очень сожалею, мадам, — сказал Хачатурянц, — но дело слишком серьезное.
Тайтс продолжал изучать листовку. Наконец он свернул ее, однако Хачатурянцу не отдал, а спрятал в карман своего халата.
— А теперь, господин Хачатурянц, объясните мне, пожалуйста, каким образом эта листовка попала в ваши руки?
Хачатурянц обрадовался тому, что Тайтс заинтересовался листовкой, но, вместо того чтобы коротко объяснить суть дела, опять заговорил обиняками:
— Ах, Игнатий Игнатьевич! — он иронически улыбнулся. — Честное слово, если я скажу вам, вы не поверите. По-рой вы смотрите на человека и думаете, какой он благородный, какой порядочный, но, если бы вы могли заглянуть ему в душу, вы увидели бы, как глубоко ошибаетесь! Трудно в наше время узнать правду о человеке! Я много раз испытывал это на собственном опыте.
Тайтс, видя, что Хачатурянц продолжает уклоняться от прямого ответа, нетерпеливо поморщился.
Подошла сестра.
— Простите, господин, — обращаясь к Хачатурянцу, холодно изрекла она, — доктор приказал, чтобы посетители не беспокоили больного больше десяти минут. Вы находитесь здесь вдвое больше. Прошу вас, заканчивайте посещение.
— Извините, мадам, я сейчас. — Хачатурянц сделал вид, будто собирается уходить.
Сестра отошла.
— Так у кого вы взяли это, господин Хачатурянц? — нетерпеливо спросил Тайтс. — Кому Улухан передал листовки?
— Учительнице женской школы Лалезар-ханум.
— Этой красавице?! — удивленно спросила жена Тайтса.
— Да, мадам, ей. Трудно было предполагать это, не так ли? Однако не забывайте, муж ее умер в ссылке.
Тайтс задумался.
Вскоре после приезда в Закаталы его начала интересовать учительница женской школы Лалезар-ханум. Сейчас, услыхав ее имя из уст Хачатурянца, он решил, что не ошибся в своих подозрениях.
"Со стороны эта особа кажется спокойной и грустной, — подумал он, — однако сердце у нее неспокойно. Эта женщина живет какими-то своими тайными мыслями и желаниями. Спокойствие ее — чисто внешнее".
— Еще раз прошу вас, господин Хачатурянц, объясните мне, каким образом листовка попала в ваши руки? Может быть, в доме учительницы был произведен обыск? В таком случае, когда это произошло? Пока я находился здесь? — Он обернулся к жене и вопросительно посмотрел на нее.
Хачатурянц самодовольно усмехнулся.
— Никак нет, господин Тайтс. О каком обыске вы говорите?! Какое отношение я имею к обыскам? Эта листовка попала в мои руки от ученицы Лалезар-ханум. Она случайно оказалась в ученической тетрадке.
— Единственная?
— Да, но эта одна-единственная листовка говорит о том, что она не была единственной.
Тайтс опять почувствовал в словах Хачатурянца скрытый намек на что-то и решил немедленно одернуть этого нахального господина.
— Откуда нам знать, может быть, учительница тут ни при чем. Может быть, это ваша собственная листовка. Хочу довести до вашего сведения: если понадобится, мы и вас можем спросить о происхождении этой листовки!
— Меня?! — Хачатурянц растерялся. Он никак не ожидал такого выпада со стороны Тайтса.
— Игнатий Игнатьевич, я недоумеваю. Неужели вы можете думать обо мне подобным образом. Если бы все было так, как вы говорите, я не пришел бы к вам с этой листовкой! Мне кажется, вы изволите шутить!..
Тайтс ничего не ответил. Его тонкие брови были сдвинуты, жили на лбу вздулись.
— Трудно поверить, что эта листовка была найдена в тетрадке одной из учениц, — сказал он. — Надо совсем не иметь ума, чтобы совать такие опасные вещи в тетради учеников. — Голос Тайтса сделался слабым. — Во всяком случае, надо поинтересоваться родителями ученицы, которая обнаружила в своей тетради эту листовку. Возможно, дело вовсе не в учительнице!