Ашот сердито посмотрел на жену.
— Спроси об этом у своего братца! Он тебе объяснит. Может быть, это он и подослал тебя? Дескать, укроти его и наставь на путь истины. Только не видать ему этого, как своих ушей! — Он хлопнул кулаком по столу и вскочил. — Бахвалится, корчит из себя национального героя! Знаем мы таких героев! А в трудный момент смажет пятки салом и смоется. Поминай как звали! Или растопчет всех, как мурашек, а пройдет по людским телам, словно по мостику. Герой! Коротышка! Тоже, лезет нас учить!..
— Будет тебе, успокойся, — мягко попросила Сирануш. — Выходит, нельзя и слова у тебя спросить.
— Знала бы ты, что у него за просьбы, ты бы и рта не раскрывала! Он не просит, он требует: крови, крови, крови! Ты сама, да, ты сама не стала бы ничего для него делать! Что уж там обо мне говорить! Он толкает меня в спину и приказывает: иди, совершай преступления! А ради чего? Ради его кармана?
— Преступления? — глухо вскрикнула Сирануш, испуганно глядя на взволнованного мужа. — Какие это преступления?
— Да, преступления. — Ашот подошел к жене и тихо, словно их кто-нибудь мог услышать, продолжал: — Твой брат хочет, чтобы я сообщал ему содержание писем, которые приходят в Закаталы на имя пристава. Но ведь для этого я должен вскрывать конверты! А ты знаешь, что это такое? Это значит залезть в чужой карман, то есть совершить преступление. Почта мне доверена, не ему! Пусть меня повесят, но я такого не могу сделать! Пойди и передай своему брату: пусть отвяжется от меня! Пусть оставит меня в покое! Мне люди доверили свои тайны. Да! И я не изменю долгу.
Ашот распалялся все больше. Но теперь Сирануш пугало не столько состояние мужа, сколько то, о чем он говорил.
— Зачем это Айрапету понадобилось? — всплеснула она руками. — Что он, с ума сошел?
— О нет, он с ума не сошел. Он мечтает стать национальным героем! Трубит, будто верно служит своей нации. Но кто, спрашивается, пойдет за ним? Разве можно спасти нацию обманом, подлостью, интригами?! Пусть говорит, что хочет, но у меня нет уважения ни к нему, ни к его партии. Я армянин и люблю свой народ. По его словам, я — предатель?! Пусть. Но спросите у него, почему он называет меня предателем? Потому что я никогда не смотрю косо на своих соседей — мусульман и считаю их такими же людьми, как я сам?! Поэтому?! В трудную минуту они мне помогали, делились последним куском хлеба, А что хочет твой брат? Он хочет, чтобы я вот этим самым ножом… — Ашот схватил со стола хлебный нож с большой деревянной ручкой и потряс им перед носом ошеломленной жены. — Чтобы я вот этим ножом распорол живот своему соседу — азербайджанцу. Как же иначе! Ведь ом мусульманин! И после этого меня будут величать национальным героем?! Да я плюю на такое геройство!
Он швырнул нож на стол и отвернулся к окну. Наступила пауза.
Сирануш никак не могла прийти в себя.
— Пусть лучше до этого не дойдет! — опять заговорил муж, размахивая руками. — Твоему же брату первому придется худо. Этим ножом я выпущу потроха ему, а не своему соседу — мусульманину! Клянусь богом, выпущу! Он этого стоит!..
Сирануш сидела, съежившись, на стуле и заливалась слезами. А Ашот, не обращая на нее внимания, гневно продолжал:
— Пока его черт не принес в наш город, все было тихо. А теперь он всех взбаламутил, сбивает людей с толку, натравливает на тех, кто не принадлежит к армянской нации. Наверно, хочет, чтобы и здесь началась армяно-мусульманская резня? Подлец он, твой брат!
Ашот замолчал. Он прошел в другую комнату и устало опустился на тахту.
Сирануш стало ясно, что между мужем и братом лежит пропасть, темная, бездонная пропасть, через которую ей никогда, сколько бы она ни старалась, не удастся перекинуть мостик.
Выйдя утром из дому, Хачатурянц направился к табачной фабрике Гаджи Хейри. У него был план: разыскать Аршака, посидеть с ним где-нибудь и обстоятельно поговорить о многих вещах, которые уже давно занимали его ум.
Он частенько пытался зазвать Аршака к себе домой, но безуспешно: тот всякий раз отклонял его приглашения.
Одна ко отказаться от человека, пользующегося, несмотря на свою молодость, большим авторитетом даже среди пожилых рабочих, — значило для Хачатурянца пройти мимо клада.
И вот вчера вечером, размышляя над тем, как вырвать Аршака из рядов его друзей, привлечь на свою сторону, Хачатурянц, после долгих раздумий, решил обратиться к крайнему средству, к которому он обычно прибегал в тех случаях, когда никакая агитация уже не помогала. Купить человека! Он был почти уверен, что это средство безотказно подействует на строптивого парня, сразу сделает его ручным.