— О… благодарю! Я вижу, ты подготовился к нашему приходу! Это значительно облегчит дело. А это и есть то самое таинственное зелье? Прекрасно! Бальтазар, будь добр…
Не успел оруженосец Веспера сделать и шага, как Гидеон схватил конец шнура и поднес его к лампе. От пламени его отделял всего дюйм.
— Еще один шаг, и все вы умрете.
Бальтазар усмехнулся и сделал еще шаг.
— Стой! — скомандовал Веспер.
Дэмьен внимательнее присмотрелся и, наконец, увидел все — зажигательную смесь в жбанах, соединяющий их запальный шнур, часовой механизм и тлеющий огонек масляной лампы. В первую минуту он испытал восторг от изобретения и забыл об опасности. В мире был только один человек, кроме Веспера — Катерина Кэхилл — который мог бы на равных поспорить с ним в области механики и изобретений. Барон скривил рот в тонкую сухую усмешку, оценив гений Кэхилла.
Бальтазар нетерпеливо ждал приказа хозяина. Он не понимал, почему хозяин медлит, а он должен слушаться какого-то сумасшедшего алхимика с куском дурацкой веревки в руках.
Дэмьен с состраданием посмотрел на Гидеона.
— Право, Гидеон, ты же не станешь уничтожать себя, свою семью и эти бесценные знания? Неужели ты готов пожертвовать всем ради того, чтобы только перейти мне дорогу? Какой смысл?
— Ты не получишь формулы, Дэмьен. Она погибнет вместе со мной.
Дэмьен изучающе смотрел на лицо ученого. Гидеон содрогнулся. Ему не раз приходилось видеть этот взгляд у других людей, и он знал, что за этим последует. Ни один человек, будучи в своем уме, не осмелится перечить и уж тем более перехитрить его. Гидеон и не хитрил. Но Веспер не верил в самопожертвование и не мог даже представить, что в мире есть кто-то, способный умереть за других.
— Мы будем работать вместе, дружище, — прошептал Веспер. — Это обоюдная выгода. И если я стану самым могущественным человеком на земле, я дам тебе все… У тебя будут неограниченные возможности, ты будешь проводить свои опыты в лучших лабораториях мира. Ты победишь Черную Смерть, ты исполнишь свою мечту!
— Чтобы потом смотреть, как мир задыхается под твоим сапогом? Нет уж, благодарю.
— А твоя семья… Я окружу их заботой… я сохраню им жизнь, Гидеон! Но если ты начнешь сопротивляться…
— Не смей угрожать моей семье! — выкрикнул Гидеон. — Они ничего не понимают в моей работе! Не смей использовать их, чтобы заставить меня прислуживать тебе и твоим дьявольским замыслам! Лучше смерть…
— А я не верю тебе, — ответил Веспер. — Мы заберем твой дневник и эту формулу. Отойди и мы сохраним тебе жизнь!
«Ложь!» — выкрикнул про себя Гидеон.
Отныне они самые заклятые враги. И один из них должен умереть. В случае если лаборатория останется, Веспер достаточно умен и образован, чтобы разобраться в дневнике и самостоятельно сделать сыворотку. Он более не нуждается в услугах алхимика. Он пришел забрать то, что считает своим.
Гидеон обречен. Даже если он переживет эту ночь, ему уже никогда не успеть осуществить свою последнюю мечту — новую, совершенную формулу. То вещество, которое текло в его венах, продолжало убивать его. Ему осталось одно — сделать так, чтобы смерть оказалась не напрасной. Дать своей семье возможность скрыться от Веспера и разрушить дьявольский замысел Дэмьена.
Он молился только, чтобы Лукасу удалось незаметно вывести семью из дома. Если они доберутся до грота, то у них будет шанс на спасение. Когда-нибудь они завершат исследования, восстановят его формулу и получат лекарство от чумы.
Сколько он не успел… Как много осталось неисполненных и разрушенных надежд… Он больше никогда не увидит своих детей, не сможет передать Оливии перстень… Оставалось только надеяться, что перстень будет похоронен вместе с ним. И семья его останется жива.
— Я уже слишком много времени потратил на тебя! — выкрикнул Веспер. — Я жду снаружи. Бальтазар, Трус, считаю до шестидесяти. К этому времени Гидеон Кэхилл должен лежать у моих ног — живой или мертвый. Не имеет значения. И чтобы все здесь оставалось в неприкосновенности!
Веспер развернулся и вышел прочь.
Бальтазар и Трус сделали шаг вперед.
— Не стоит, — предупредил их Гидеон. — Веспер потому и вышел — он знает, что вы здесь умрете. Уходите сейчас же. Я не хочу вас убивать.
Трус презрительно ухмыльнулся и захрипел. Бальтазар зарычал и поднял над головой меч.
«Прости, Оливия, — промолвил Гидеон. — Господи, спаси мою жену и детей!»
Гидеон погрузил конец шнура в маленькое пламя масляной лампы. Темноту прорезали тонкие огненные нити, и мир вокруг него взорвался яркой ослепительной вспышкой.
Лукас почти поверил в удачу.
Он смог всех поднять и убедить, что отец приказал не ждать его и скорее бежать из дома. Они не столько поверили, сколько испугались его голоса. Таким еще никогда и никто его не видел. Они мигом собрались, и даже мать покорно, не сказав ни слова, последовала за ним.
Они спотыкались в темноте на узенькой каменистой тропинке, которая вела к пристани. У каждого в руках были лишь самые необходимые вещи и узелки с бесценными дарами, которые оставил им отец. Но не пройдя и половины дороги, они услышали взрыв. На их лицах заполыхали отблески пожара, раздался страшный крик. Они не сразу поняли, что это кричала Оливия.
— Идемте, не останавливайтесь! — закричал Лукас.
Но сердце его пронзило жуткое предчувствие. Он знал, что произошло. Но он должен выполнить свой долг перед отцом ради того, чтобы его жертва была не напрасной. Он должен спасти свою семью.
— Отец!!! — закричала Катерина.
Она выронила из рук сверток и со всех ног бросилась к дому. Лукас успел поймать ее.
— Стой! — закричал он. — Ему уже ничем не помочь!
Но к дому уже бежала мать. Она бежала, не оглядываясь и полностью забыв об опасности и детях. А Томас — этот чурбан — оттолкнул его и бросился вместе с Катериной за матерью.
Рядом осталась одна Джейн. Глаза ее были широко раскрыты, и она в недоумении смотрела на огонь, словно пытаясь понять, кто это вдруг его нарисовал.
— Люк, а г… где наш папа?
Но Лукас и сам был готов плакать и кричать. Внезапно он почувствовал себя десятилетним мальчиком и тихо застонал от бессилия и обиды. Он должен быть старшим — другого выбора у него нет.
— Все будет хорошо, — он взял Джейн за руку. — Я не дам тебя в обиду. Пойдем. Мы должны защитить их.
И они побежали к дому.
Огонь полыхал с такой силой, что подойти к дому было невозможно. Он был какого-то странного белого цвета. Огненные языки с жадностью охватили стены и, словно гигантский раскаленный кокон, опутали дом со всех сторон. Томас ринулся в огонь, но Катерина с Оливией бросились к нему, буквально повиснув у него на спине.
— Надо позвать на помощь! — кричала Катерина. — Томас! Беги за лордом Веспером!
— Нет! — заревел на нее Лукас. — Веспер уже был здесь. Это его рук дело, Катерина!
Мать упала на колени и громко, в голос, зарыдала. Джейн, потеряв голову от страха, юркнула под стол и спряталась там от всего мира. Она крепко прижалась к ножке стола, держась за нее, как за мачту терпящего крушение корабля.
Томас кинулся на Лукаса. Его озаряемое жаром лицо, черное от сажи и пепла, с багровыми следами слез, напоминало боевую древне-кельтскую маску и внушало ужас. Лукас отступил, увидев глаза этого тринадцатилетнего мальчика, от природы наделенного недюжинной силой, пугающей даже старшего брата.
— Ты лжешь!!! — набросился на него Томас. — Ты выманил нас из дома. Значит, ты знал, ты знал, что это случится!
— Нет… я… я боялся этого, но отец приказал мне…
Томас ударил его и повалил на землю.
— Мы могли бы ему помочь! Ты увел нас специально, чтобы отец умер там один! А может, это ты поджег дом?
Лукас смотрел немигающим взглядом на брата и чувствовал, как огонь, бушевавший снаружи, сжигает его изнутри, съедая кожу, испепеляя сердце и опустошая душу. А на месте этой пустоты вырастает страшная неистребимая злоба. Все звуки вдруг куда-то исчезли, он оглох от биения собственного пульса. Злоба прибавила ему сил, и этот звон, который оглушал его с тех пор, как он выпил свою четверть отцовской сыворотки, звучал в его голове все громче и настойчивей.