Джанторроу так и не оправился от моего визита. Слишком много его жителей погибло, слишком много трагедий осталось после меня. Горожане старались, невзгоды выявили в них лучшее, так же как я выявила худшее. Но они потерпели неудачу. Джанторроу стал городом призраков и ненасытных мертвецов. Таким он остается по сей день.
Мне не удалось поймать всех зомби — в гневе я обрушила на Оваэрис новую силу. Зомби — это чума, и не имеет значения, как долго мир не видит бессмертных, они всегда появляются вновь. И каждый раз, когда они это делают, всплывает мое имя. Деревня попадает под власть зомби, и за этим, должно быть, стоит Королева-труп, сеющая разрушение повсюду, куда бы она ни ступала. Это то наследие, за которое меня всегда будут помнить, независимо от того, что хорошего я сделала. И кто будет спорить, что я не ответственна за это? Я обрушила это на весь мир. Я. Я заслуживаю всех обвинений в свой адрес.
Мы взяли курс на север. До Ямы, города, который я купила такой дорогой ценой, было далеко, но нам больше некуда было идти. Я надеялась, что Тамура и Имико живы, и все же я боялась того, что могли натворить войска императора. По пути попадались деревни, где мы находили еду и новую одежду, но не встречали радушного приема. Новости о Джанторроу распространялись гораздо быстрее, чем мы двигались, и было трудно скрыть мою внешность. Однорукая женщина с горящими глазами и тенью, которая двигается сама по себе; Королева-труп, убийца императора Араса Террелана, бич Джанторроу, мать зомби. Из нескольких деревень нас выгнали, как только мы там появились. И все же кое-где мы находили помощь.
Со смертью императора и его рода власть была разрушена. Терреланская армия раскололась, ее контроль над королевством пошатнулся. Террелан распался на дюжины разрозненных государств, каждое из которых претендовало на независимость. Одними из них управляли военные законы, другими — местная аристократия, а некоторые даже были объединены в форму гражданского правления. Вскоре начались первые стычки, ставшие прелюдией к новой войне, которая в итоге поглотила континент Иша. Еще кое-что из моего наследия. Империя превратилась в руины, охваченная раздорами. Неудивительно, что Королеву-труп ненавидят и боятся в равной степени. Но я это сделала. Я клялась снова и снова, шептала обещания себе каждую ночь в Яме. Я подтвердила эту клятву на Ро'шане и на До'шане. Я поклялась, что убью императора и превращу Терреланскую империю в пепел. И я это сделала. Более молодая я радовалась бы, не задумываясь о последствиях.
Однажды ночью мы наткнулись на таверну, придорожный трактир, в нескольких днях пути от ближайшей деревни. Мы с Хардтом добрались туда с ноющими ногами. Мы раздобыли новую одежду, и в последней деревне я даже выкупалась, но дни, проведенные в дороге, заставили эту роскошь казаться вечностью. Владелец был наслышан обо мне, но не придал большого значения слухам и россказням о том, что маленькая женщина — это переодетое чудовище. На этот раз я не стала разъяснять ему его ошибку. Бесплатно почти ничего не раздают, и, хотя у нас не было денег, владелец разрешил нам с Хардтом поработать день за еду и сухую крышу над головой. Хардт работал на кухне, а я делала то, что часто делают пироманты в качестве подработки: разводила огонь там, где это было необходимо. Думаю, по правде говоря, хозяин немного пожалел меня; несмотря на то, что стояла зима, я не смогла заработать на еду и питье в тот вечер.
В таверне играла музыка, бард по имени Рео исполнял песни, которых я никогда раньше не слышала. Далекие берега и таинственные люди, неизведанные земли и трагедия на века. Он привел таверну в восторг своими замечаниями и словами, а когда закончил, то нашел мой столик, возможно, привлеченный моим сверкающим взглядом. Мы проговорили до глубокой ночи, даже когда Хардт ушел спать. Я рассказал ему свою историю, гораздо больше, чем намеревалась. В конце концов, он написал об этом песню Ярость Шторма, которая рисует меня в благоприятном, но трагическом свете.
Я не считаю себя тщеславной женщиной, но мне также не нравится думать о себе как об уродине. В дни и недели, последовавшие за катастрофой в Джанторроу, я чувствовала себя уродиной. Дело было не только в потере руки или отвратительном отсутствии плоти на моих костях. Я была чудовищем. Я совершала чудовищные поступки. Поэтому, когда этот бард назвал меня красивой и имел в виду именно это, я почувствовала себя польщенной и очарованной. Даже я не застрахована от лести, и иногда даже самым одаренным из нас нужно услышать, что мы достойны внимания других.