Девять месяцев спустя родилась Сирилет.
Глава 31
Анонимность благодаря славе — интересная концепция, но часто она оказывается верной. Меня знали повсюду, мое имя распространилось за пределы Иши. Даже жители Полазии боялись имени Королева-труп. Тем не менее, можно было бы спросить сотню человек, кто такая Королева-труп, и, возможно, пятеро смогли бы назвать мое настоящее имя. Моя репутация была известна, мой псевдоним был известен, большинство даже знали, где меня можно найти, но моя личность оставалась тайной. Готова поспорить, что это единственное, что помогло мне выжить. В то время я этого не знала, но Железный легион думал, что я погибла от рук императора.
Когда мы с Хардтом вернулись в наш дом, мы обнаружили, что там много чего изменилось. Он определенно вырос: в городе, который я вытащила из земли, появилось много новой жизни и новых лиц. Так много новых лиц, что я почувствовала себя совершенно потерянной среди них. Тамура правил в мое отсутствие не железной рукой, а чутким ухом. У Имико были другие правила. Я не могу сказать, как — да и она стала бы объяснять, — но за время моего отсутствия она собрала вокруг себя целую преступную сеть. Воры, головорезы, шлюхи и бандиты со всех близлежащих земель подчинялись Имико. Ты можешь задаться вопросом, сколько времени прошло, и, признаюсь, я удивилась. Прошло более полугода с тех пор, как терреланцы взяли меня в плен, и бо́льшую часть этого времени я провела в Красных камерах. Мои друзья считали нас с Хардтом мертвыми. Как ни странно, я не виню их за это, хотя, признаюсь, испытала укол ревности, когда увидела, как Тамура хихикает на своем троне, раздавая приказы. Это чувство исчезло в тот момент, когда сумасшедший старый Аспект увидел нас в толпе. Слезы покатились по его щекам, и он бросился к нам, заключив меня в крепкие объятия, от которых ломались кости, и наполнил мои уши бессмыслицей, которая звучала почти как череда вопросов.
Через несколько дней Тамура отошел в сторону, и я неохотно взошла на трон моего собственного маленького королевства. Я почти ничем не правила и оставила все дела Тамуре и Имико. Я хорошо ела, на кости наросла новая плоть, и я стала лучше привыкать к новому балансу своего тела. Когда у тебя только одна рука, удручающе сложно выполнять даже такие обыденные задачи, как одевание, и потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть. Странно, но я все еще могла чувствовать свою руку время от времени, или, может быть, только ее тень. Она чесалась сильнее всего на свете, и я никак не могла найти, что почесать. Ты даже представить себе не можешь, как это чертовски раздражает — чувствовать, что твои пальцы чешутся, когда у тебя даже нет руки.
Во время беременности я растолстела, и, хотя я справлялась с этим гораздо лучше, чем в первый раз, все равно это было тяжелой работой. Сссеракис не так настойчиво настаивал на действиях в те месяцы, когда я носила Сирилет. Я все еще ощущала потребность моего ужаса в собственной мести и его желание вернуться в собственный мир, но он ни разу не подтолкнул меня ни к одной из целей, пока я была беременна. Между моим ужасом и моим вторым ребенком была связь. Я думаю, Сссеракис чувствовал себя таким же родителем, как и я.
Сирилет появилась на свет в крови и шуме, моем и ее. Что можно сказать о моем втором ребенке? Мне нелегко назвать ее монстром, но в ней всегда было слишком много от матери, чтобы стать кем-то еще. Но это история для другого раза. Я люблю ее. Я всегда любила ее, что бы ни говорили о ней или обо мне. Я полюбила Сирилет с того момента, как увидела ее, всем сердцем. Но я все равно ее бросила. Некоторые уроки, думаю, я так и не усвоила. Однако это было сделано не добровольно. Я оставила Сирилет на попечение Имико из-за угрозы, которую не могла проигнорировать.
Меня нашел Железный легион.
Гонец прибыл посреди ночи. Прошло всего несколько месяцев после рождения Сирилет, и я кормила ее, моя тень окутывала нас, скрывая мою прекрасную дочь от мира, который осудил бы ее за грехи матери. Было бы лучше, если бы я попыталась спрятать мир от Сирилет. Моя вторая дочь не согласилась бы ни на что меньшее, чем дурная слава, которая затмила бы мою собственную. Даже тогда, такая маленькая и невинная, она жаждала быть в центре всеобщего внимания. Уже тогда ее глаза светились странным темным светом, как корона скрытого за нашими лунами солнца.