Хардт двигался медленно, горе давило на него сильнее, чем любая физическая ноша. Не успел он подняться на ноги, как перед ним из-под земли вынырнул песчаный голем. Некоторые големы гораздо опаснее других. Камень и металл часто занимают первое место в списке, но правда в том, что, хотя они выносливы и эластичны, им не хватает гибкости, которую могут принимать многие из более утонченных форм. Хардт этого не понимал. Он нанес голему единственный удар, который мог бы раздробить кость, и его кулак глубоко вошел в тело конструкта. Затем голем рванулся вперед, почти полностью поглотив Хардта, а затем затвердел, заключив его в ловушку своего тела.
Тамура все еще был зажат в тисках Железного легиона, я все еще была скована кинемантической силой, которой не могла сопротивляться, и только Имико могла спасти нас всех. Я не виню девушку за ее действия. Не могу. Она сделала то, о чем я никогда бы не подумала. Имико упала на колени всего в нескольких шагах от Железного легиона и закричала на него.
— Прекрати причинять боль моим друзьям!
Железный легион обратил свой мрачный взгляд на Имико, и я могла видеть только изуродованное тело, которое осталось от Барроу. «Не трогай ее!» — прошипела я.
— У меня нет желания причинять вред кому-либо из вас, — сказал Железный легион, отворачиваясь от Имико и направляясь обратно ко мне. — Вы напали на меня. — Взмахом руки он отбросил Тамуру в сторону. Сумасшедший старый Аспект не поднялся.
С нами было покончено. Все мы были побеждены с таким минимумом усилий, что Железный легион даже не запыхался. Даже единственный неожиданный удар, который нанес Тамура, не оставил синяков на теле мужчины, — об этом позаботилась его биомантия.
Ты должна была дать мне попробовать. Даже Сссеракису не хватило убедительности в словах. Мы все знали, насколько умело нас побили.
— Единственная причина, по которой я все еще здесь, — вежливость по отношению к вам, — сказал Железный легион. Он взмахнул рукой, и я обнаружила, что кинемантическая хватка подняла меня с земляного стула и поставила вертикально перед этим человеком. На протяжении всего этого времени Джинн молча и терпеливо ждал поблизости, просто желая увидеть исход нашего конфликта.
— Я признаю, — продолжил Железный легион, — что заставил вас пройти через некоторые трудности. Это было необходимо. Видите ли, мне нужно было поместить вас в подходящую среду. Нужен был катализатор, который запустил бы изменения, которые я внес, и позволил бы вам выполнить Авгурии. Я понимаю, что это было не очень приятно для вас.
— Приятно? — Слово вырвалось у меня вместе с недоверчивым смехом.
— Тихо, ребенок! — прошипел Железный легион, и я обнаружила, что мои челюсти сами по себе крепко сжимаются.
Беспомощность таит в себе ужас. Страх, который превосходит все, что когда-либо показывал мне Сссеракис. Та же самая беспомощность, которую вселил в меня древний ужас, когда мы впервые встретились в глубочайшей тьме. Та же беспомощность, которую Приг навязал мне там, в Яме. Я ненавижу чувствовать себя беспомощной. Даже если я знаю, что не смогу победить, я буду упиваться борьбой, потому что шанс будет всегда. Но Железный легион раздавил меня своей невидимой хваткой, держал так крепко, что я не могла говорить, не могла двигаться, не могла дышать. И я с отрезвляющей уверенностью поняла, что ничего не смогу сделать, если он решит покончить с нами. Никто из нас ничего не мог сделать. Мы были, блядь, разбиты! Даже Аэролис, Джинн, бог, казался бессильным в сравнении с Лораном Орраном.
— Я не лишен милосердия, — сказал Железный легион. — Но мое терпение имеет пределы. Я пытаюсь исправить ошибки, совершенные в этом мире другими. Конечно, я понимаю, что это всегда будет неблагодарной задачей. Большинство не увидит необходимости возвращать их обратно...
Признаюсь, я перестала слушать. Это было не из-за отсутствия интереса, а из-за страха и паники. Я не могла пошевелить головой, но мой взгляд скользнул в сторону, туда, где держали Хардта, заключенного в голема, сделанного из затвердевшего песка. Он не мог освободиться от этого, не мог ни видеть, ни дышать. Есть предел тому, как долго можно прожить без воздуха, а земляне известны тем, что они хуже всех на Оваэрисе задерживают дыхание. И все же я не могла ему помочь. Я никому не могла помочь. Я не могла их спасти. Я ничего не могла сделать. Я перевела взгляд туда, где ждал Аэролис, с мольбой. Я ненавижу умолять, молить о помощи там, где я не могу помочь сама. Еще хуже, когда эти мольбы попадают в мертвые уши… или, как в данном случае, в глаза.