Олег Аникиенко
Восставшая природа
Сон накатывал волнами, то заливая мозг, то убегая; он давал возможность сознанию контролировать агрессию окружающей среды.
Спать пришлось стоя, балансируя на подгибающихся ногах, ухватившись одной рукой за металлический турник, а в другой держа тяжелое мачете, привязанное к запястью кожаным ремешком. Мачете — единственный шанс на выживание, альтернатива стать удобрением для растений восставшей природы.
Стоял он на пустой канистре, которую настойчиво пытались оплести корни деревьев, чтобы добраться до него.
Положение для сна человека, конечно, неудобное, но оно гарантировало, что, когда растения оплетут ноги, он сможет освободиться, перерубив побеги широкой отточенной сталью.
Что произошло с природой планеты Земля, человек не знал, но, похоже, в одну ночь планета решила, что цивилизация людей ей не нужна: от этих букашек, считающей себя царями природы, больше вреда — и потому нет им места в окружающем мире.
Сколько живших на планете людей не проснулось в «то утро», он не знал. Чувствовал только, что почти все, а уж оставшихся людей природа уничтожила, не спеша, в следующие дни.
Слушая через мобильный телефон радио, в первый день еще закатывающее истерики в прямом эфире, а потом тоже успокоившееся, он узнал, что в «то утро» в их городе речные корабли были опутаны водорослями, здания задушены оплетшими их растениями или разрушены корнями деревьев. Одни конструкции рухнули в ямы, размытые подземными водами, другие же, падая, погребали под собой меньшие постройки.
В одних регионах планеты буйствовали ветра, сдувая целые страны и занося их песком, в других нагрянули морозы, заставляющие людей мгновенно погибнуть, едва вдохнув ледяной воздух, замораживающий легкие, а упав на землю — разбиться на куски, как стеклянная ваза.
Люди предпочитали умирать от переохлаждения, тихо и безболезненно, в собственных постелях, укрывшись всей семьей теми вещами, которые могли сохранить хоть какое-то тепло.
Приморским странам было проще всего: их смыл поднявшийся океан. Не прекращались извержения вулканов, выжигающих и засыпающих пеплом целые континенты. Сквозь пепел, едва он успевал остыть, пробивались растения, крепнувшие на глазах. Буйная флора увеличивалась в размерах и проходила многолетний жизненный цикл даже не за дни, а за часы.
Землетрясения терзали планету, как озноб лихорадочного больного. И сколько будет продолжаться болезнь, человек не знал, и закончится ли она вообще — тоже.
Шесть дней у него получалось выжить. Вероятно, он был единственный, кому это удалось: ведь за три дня ему не встретился никто из людей. Теперь имя ему уже не понадобится. Он может называться просто «человек». Последний из тех, кто выжил.
Насколько еще хватит сил, чтобы находиться в постоянном движении и цепляться за каждую минуту жизни? Впрочем, есть ли в этом смысл? Он может спокойно лечь на землю и уснуть. Его оплетут и проткнут насквозь корни деревьев, он станет удобрением и наконец-то принесет планете Земля хоть какую-то пользу.
Нет! Жизнь, с самого детства посвященная спорту, научила его бороться до конца, несмотря ни на что. Даже занять последнее место не стыдно, а вот сойти с дистанции — это позор.
Он помнил то утро. Теперь оно будет навсегда врезано в память под названием «ТО УТРО», а события будут отсчитываться только до него и после.
Все события четко врезались в память; единственное, в чем сомневался, — это от чего именно проснулся. От того, что кровать поехала по квартире, или от поглаживаний бархатистых листьев маминой фиалки, росшей в горшке на окне, а теперь заполнившей всю квартиру своими побегами? Она пробила корнями паркет и намеревалась прорасти сквозь хозяина квартиры. Зато он точно помнил, что проснулся до того, как кровать ударилась о стену.
Дальше действовал на автомате. Достал из шкафа вещи, которые еще не были оплетены корнями фиалки, и натянул спортивный костюм. Футбольные бутсы с шипами первыми подвернулись под руку. Там же в шкафу лежало мачете. Раньше он считал его бесполезным сувениром, подаренным другом, а теперь оно показалось самой бесценной вещью в мире.
Срубив несколько побегов, жадно тянущихся к нему, человек увидел, что комната продолжает наклоняться, а окно стремится заползти на потолок.
Схватив со шкафа доску для серфинга, он вскочил на подоконник и увидел, как многоэтажка, на шестнадцатом этаже которой он жил, кренится набок все сильнее и сильнее.
Картина, открывшаяся из окна, была, мягко говоря, неожиданной. Пейзаж, проявившийся в утреннем мареве, взрывал мозг. Будучи художником, он наверняка сотворил бы картину, и называться она могла только «Победа природы над техногенной цивилизацией».
Всё величие пейзажа он смог передать только одной фразой, выплеснувшей все нахлынувшие эмоции:
— Грёбаная Индонезия! Что за ботанический взрыв? По ходу что, лето кончаться передумало?!!!
Здания, которые еще стояли, казались скалами, оплетенными растениями. А уже обрушившиеся образовали живописные зеленые холмы.
Многоэтажка продолжила свое неудержимое падение, и человек заскользил по ее стеклянному фасаду на доске, предназначенной для покорения волн. Удивительное соревнование без права на ошибку, главным призом в котором была жизнь.
Он съехал быстрей, чем здание разрушилось, а потом побежал, не давая шанса растениям за него ухватиться.
Вот так и бегал с тех пор по городу, от полосы бетона до участков асфальта, которые еще не разрушили растения, и от магазина к магазину — в поисках продуктов. Спать же приспособился, подвешиваясь за подмышки в петлю и временами просыпаясь, чтобы перерубить зеленые побеги, оплетающие веревку.
Так проходили ночи — время, когда растения были менее активны. Прошлой ночью атакующие ветки истерли веревку, и он проснулся от удара о землю, покрытую живым шевелящимся ковром. Теперь приходилось спать стоя: высыпаться стало намного труднее, а ведь скоро рассветет, значит, начнется новый период активности флоры.
А ему утром нужно будет найти воду и продукты.
Подняв глаза, он увидел свет, пробивающийся сквозь окружающую зелень. Судя по бликам, там горел костер, но этого же быть не могло! Ведь растения в первую очередь гасили огонь, очень опасный для них. Неужели начались галлюцинации от переутомления? Понаблюдав за вспышками пламени минут десять, он понял, что это не мираж. Убив побеги и корни, крепко ухватившие его бутсы, он спрыгнул с канистры и пошел, выискивая места, где было меньше травы. Темнота давала возможность не слишком торопиться.
Пружинящие побеги, как амортизаторы, позволяли двигаться быстрей. Он пока опережал растения, по крайней мере, ночью. Основной его слабостью было то, что ему требовались остановки и отдых, а им нет.
Костер горел под огромным дубом, наверняка выросшим еще до «того утра». Побеги растений тянулись в костер, пытаясь его заглушить, но сами служили пищей для огня и лишь усиливали горение. Рядом с деревом находился какой-то плетеный кокон.