— Откройте, откройте! — барабанила в дверь Керсти.
Восемь лопастей повернулись по часовой стрелке. Жидкость в висевшей над постелью капельнице окрасилась в красный цвет.
— Нет! — закричала Керсти, без сил опускаясь рядом с дверью.
Лопасти шкатулки опустились в свободные проемы, образовав сложную тригонометрическую фигуру.
Красная жидкость переполняла капельницу, пока не взорвала ее, окрасив больничные стены в бордовый цвет. Телевизор последний раз взвыл, переходя на ультразвук, и разорвался на куски.
Керсти зарыдала.
Воздух в палате, испуская разряды, сгустился, образовав силуэты четырех монстров с обезображенными лицами, в длинных черных одеяниях стоящих возле плачущей Керсти.
— Нет! — кричала Керсти, бившаяся в истерике.
— Шкатулка! — утробным голосом проревело чудовище, лицо которого было сплошь утыкано гвоздями. Ты открыла ее — и мы пришли.
— Это всего лишь игрушка! — еще громче зарыдала Керсти.
— Нет! — покачав головой, пояснило чудовище, щеки и нос, у которого были проткнуты проволокой и острыми спицами. — Это средство вызывать нас.
— Кто вы?
— Мы исследователи далеких областей сознания, — произнес монстр с человеческой фигурой и вбитыми в голову гвоздями.
— Мы демоны для одних и ангелы для других, — продолжал третий. На глазах его были очки, пришитые к коже металлической проволокой, а щеки тяжелыми складками свисали на плечи.
— Это ошибка… ошибка! — по щекам Керсти ручьями текли слезы. — Я не хотела…
Ее крики и плач оборвал четвертый — у него были заросшие глаза и безгубый рот, он схватил Керсти сзади за волосы и намотал их на руку, покрытую струпьями.
— Мы не можем уйти, — замогильным голосом сказал монстр с пронзенными проволокой щеками. — Ты решила загадку шкатулки и… мы пришли. Теперь ты пойдешь с нами.
Безглазый дернул Керсти за волосы, вырвав длинную прядь.
— Испытать наши удовольствия, — продолжало второе чудовище. — Тебе они придутся по душе. Скоро весь мир пойдет с нами… Это эсхатология — преображение человека и всего космоса. Йоги и самоистязатели давно поняли это, замуровывая себя пожизненно в стену. Ты не можешь быть счастлива, не испытав адских мук. Ты не попадешь в Обитель, не истязав свою плоть.
— Уходите, уходите! — попросила Керсти, падая на колени. — Оставьте меня!..
— О-о-о, прекрасно — протянул монстр с гвоздями в голове, глядя на слезы Керсти. — Это трата хороших страданий.
— Подождите, подождите! — Керсти схватилась за ножку кровати.
— У нас нет времени с тобой спорить. Мы много таких обломали.
— Вы знаете дядю Фрэнка? — начала понимать Керсти.
— О, да.
— Он… он сбежал от вас.
— Никто не может просто так убежать от нас.
— Он сбежал! — заверила Керсти, уцепившись за надежду. — Ушел… Он жив…
— Даже если он и сбежал, какое это имеет отношение к тебе? — раздался трубный голос проткнутого проволокой.
— Я могу привести вас к нему. И вы сможете забрать его с собой.
Чудовища переглянулись.
— Приведи нас к нему. А потом может быть… МОЖЕТ БЫТЬ… мы тебя отпустим. Но если ты нас обманешь!..
Палату прорезал свист цепи с острым крюком на конце, который пронесся в сантиметре от Керсти и вонзился в противоположную стену.
— Если ты нас обманешь, мы разорвем твою душу на куски.
Искрясь голубоватым светом, шкатулка приняла исходное положение и осталась на одеяле.
Керсти еле доползла до постели, почти теряя сознание.
Перед ней поплыли картины страшного суда.
Керсти подвешена за ноги к перекладине. К ней подходит священник в власянице с раскаленными добела щипцами: «Ты не попадешь в Обитель, не истязав свою плоть».
Рубашка сползла с Керсти, закрыв ей лицо, она уже больше ничего не видела, только голос, мешая языки, пронзал перепонки:
— Глава мертвых! Imperet tibi Dominus per vivum et devotum serpentem!
— Блуждающий орел…
Прикосновение раскаленных щипцов обожгло Керсти…
— Папа! — закричала она. И очнулась.
Проведя ладонью по лицу и окончательно приходя в себя, Керсти соскочила с кровати и подбежала к окну.
Джулия сидела в гостиной, безвольно откинувшись на спинку дивана. Не сводя глаз с хрустального шара, она пыталась разобраться в своих мыслях.
«Это конец, — думала она, — Все кончено… А может, не все?.. Ларри, бедный Ларри. А такой ли бедный? В сущности, я никогда не любила его. Мне было хорошо с ним, но любовь… Фрэнк — это дело другое. Наедине с ним я была лишь один раз, и вся моя жизнь перевернулась вверх дном. Я даже рассказала ему, что раньше была танцовщицей в стриптиз-баре, о чем никогда не говорила Ларри. Он думает, что я гостила у каких-то родственников в Германии… пусть думает».