Но изменения в поведении ни в коем случае не означают, что за ними последует и природа.
Его тон медленно понизился: Рыцари Бездны, находящиеся под всеобщим вниманием, — это верные блюстители порядка и величественные судьи. Но в уголках, где никто за ними не бдит — таких, как это Море Тумана, легко покрывающее и поглощающее всё, — им вовсе не нужно поддерживать так называемую „чистую душу“, а, наоборот, им дозволяется в полной мере проявлять свою истинную сущность!
Более того, он еще даже не Рыцарь Бездны, а находится на самом важном этапе становления.
Но, неубедительно возразила Хуа Цайли, Я же не собираюсь никак ему мешать, неужели он захочет заставить меня замолчать только из-за этого? Если бы он действительно хотел это сделать, разве он уже не сделал бы свой шаг?
Ты недооцениваешь нижние пределы человеческой натуры, Юнь Че вздохнул, и немного грустным тоном продолжил: Он не предпринял никаких действий только потому, что на его стороне были другие. Если бы он сделал это, эти четверо заимели бы на него рычаги влияния. Если он действительно хочет заставить нас замолчать, ему придётся сделать это в одиночку.
В Море Тумана очень легко спрятаться и очень трудно преследовать. Он обязательно оторвется от этих четырех в самое ближайшее время, а затем повернет обратно… не позднее ста вздохов.
Хуа Цайли открыла рот, но не успела она произнести ни слова, как сзади раздался негромкий смех:
Раз уж вы обо всём знаете, значит ли это, что вы уже смирились со своей участью? Я даже и не знаю, должен ли я называть вас глупыми или умными.
Хуа Цайли вдруг повернулась и увидела, что из пылевой мглы неторопливо вышла фигура, которая совсем недавно их оставила.
Это был не кто иной, как Фань Цинчжоу.
Его лицо уже не было таким мягким, как раньше, а в голосе слышалась пронизывающая до костей угрюмость. Находящийся в его руке фиолетовый длинный меч был опутан яростными молниями, и он уже не скрывал убийственного намерения.
Аргументы, которые собирались вырваться наружу, рухнули между ее губами, и слова, произнесенные Юнь Че, действительно предстали перед ее глазами.
В ее прекрасных глазах было тридцать процентов удивления — и семьдесят процентов недоумения
Она была озадачена тем… что могущественный практик, уже достигший Царства Божественного Вымирания, действительно захотел убить их из-за малейшей возможности запятнать своё имя.
Он был будущим Рыцарем Бездны, который, вероятно, скоро встанет под руку Императора Бездны… Каждый Рыцарь Бездны в её взгляде был таким же благородным и незапятнанным, как аура Чистой Земли….
Влияние, которое эта сцена оказала на Хуа Цайли, выросшую под тёплыми лучами Чистой Земли и всегда испытывавшую к ней глубокие чувства, выходило далеко за рамки восприятия Юнь Че.
Глава 2038 — Окровавленная ладонь
Дикий взгляд и сквозившее в нём убийственное намерение не могли яснее подчеркнуть то, что Фань Цинчжоу намеревался сделать.
Его ослепительная молния пронзала не только глаза, но и душу. Хуа Цайли подняла палец, и Меч Стеклянного Облака послушно последовал за ним, испустив безбрежную ауру меча: Долг рыцаря Бездны — судить, а воля — защищать. Как удостоившийся пройти испытания, неужели ты… действительно желаешь причинить вред тем, с кем не имеешь обид или вражды, лишь бы не оставить пятно на своём имени?
Ее слова и суровый взгляд сквозили необъяснимой болью, заставившей Фань Цинчжоу слегка замешкаться.
Но это было лишь кратковременное колебание. После этого в нем вспыхнуло ещё более глубокое убийственное намерение: Мне очень любопытно, как ты с первого взгляда раскусила мою личность. Думаю, наиболее вероятным ответом будет то, что ты часто вступаешь в контакт с Рыцарями Бездны, однако я не буду спрашивать подробностей, потому что боюсь, что полученный ответ заставит меня поколебаться или даже испугает.
Не то чтобы репутация Фань Цинчжоу не должна была иметь никаких изъянов: что до, что после того, как он станет Рыцарем Бездны — это было бы приемлемо, но он абсолютно не мог допустить того, чтобы его имя было запятнано во время самого испытания.
Чем выше происхождение другой стороны, тем больше была вероятность, что она обнажит его порок.
Оставался всего один шаг, последняя ступенька, так как он мог допустить самую малейшую оплошность?