Подальше - означало вниз. Милов не без труда подтянул к себе сумку: теперь ее следовало использовать в качестве якоря, чтобы не соскользнуть вниз по бетону, потому что держаться тут было вроде бы не за что. "Нет, подумал он, - неверно: тут должно быть, за что держаться, ведь люди, строившие эту позицию, должны были спускаться вниз, хотя бы время от времени. Ну-ка, пошарим, как следует... Да, работы тут не завершились, их прервали даже не на половине, а раньше - хотя может быть и другой вариант: позиция была готовой и даже обжитой, но, когда она опустела, туземцы понемногу растаскали все, что только можно было унести; повсеместная туземная привычка - тащить все, что плохо лежит и не очень надежно охраняется, независимо от того, нужно это тебе сейчас или, быть может, никогда в жизни не пригодится ни на что - все равно, если даже будет просто валяться, пусть лучше валяется у меня во дворе, чем где-нибудь еще. В хозяйстве же, как известно из классики, и веревочка пригодится. Вот и растащили, оставив только то, что уж никак не унести было: бетонную облицовку (металл и керамику, конечно же, ободрали) да вбетонированный скобтрап, а табельный, хромированный, надо искать по окрестным населенным пунктам - если кому-нибудь придет в голову его искать... Приходилось тебе видывать такие сооружения и в готовом вице, и даже с полной начинкой, так что можем без затруднений определить: нет тут больше специальной облицовки, выносящей высочайшие температуры, смотровой кольцевидной площадки, с которой открывается доступ к различным устройствам этой самой начинки, ни ведущего к этой площадке того самого стального трапа... Но ведь спускались сюда люди! И скобтрап наверняка сохранился. Только не раскисать раньше времени!"
И действительно, ему удалось нащупать нечто вроде поручня - за него следовало держаться правой рукой, смещаясь вниз. Он снова перевернулся на живот и медленно пополз. Теперь ноги висели в воздухе целиком; он согнул их в коленях и ступнями нащупал потолок или как еще было его назвать. Еще несколько движений - и стало наконец возможным выгнуться в поясе, а следующим усилием - нащупать здоровой ногой верхнюю ступеньку - начало скобтрапа, уводившего вниз по отвесной вогнутой стене. Значит, где-то по соседству должны быть и направляющие...
Милов отыскал и направляющие. Все было на своих местах, за исключением украденного. Но уж что с воза упало... И главным из украденного была вовсе не облицовка и не трап. Основная Начинка исчезла. К счастью. Потому что, будь она здесь, в лес и вовсе войти было бы нельзя, тут одних минных полей хватило бы на небольшую войну...
"Что же - поползем вниз? Не надо торопиться, - остановил он сам себя. - Подумаем: если они все-таки обнаружат лаз, что помещает им проверить - не скрывается ли кто-нибудь под этим самым бугорком? Они наверняка захотят убедиться... И, безусловно, найдут трап не менее успешно, чем это удалось мне. И кто-нибудь полезет вниз. Или просто швырнет сверху связку гранат - и прощай, Макар, ноги озябли. Надо, чтобы этого не произошло. С трапом ничего не поделать, он так и останется на своем месте: скобы намертво вцементированы в стенку Колодца. Однако хозяйство это - не из тех, на которых красуется вывеска с приятной надписью: "Добро пожаловать!" Наоборот. И оно обязательно должно иметь какую-то крышку, заслонку, что ли, - иначе шахта и то, чему полагалось в ней быть, оказалась бы открытой для всех стихий, да и не только для них. Нет, не крышка всей позиции - та самая, что выгладит снаружи безобидным бугорком с такой трогательной елочкой; нет, эта крышка могла сдвигаться только мотором. А легкая заслонка, с которой справлялся один человек..."
Стоя на скобе, опираясь, по сути, на одну работоспособную ногу (вторая давала о себе знать все более ощутимо, но пока что он старался к ней не прислушиваться) и придерживаясь левой рукой за верхнюю скобу, Милов правой принялся шарить вокруг.
Тщетно. Потом хмыкнул, вспомнив, что в сумке у него благополучно лежит фонарь. "Совсем растерялся, мальчик, - стыдно, стыдно!" Достал. Зажег, и сразу все стало ясным. Заслонка, восстанавливавшая герметичность колодца, находилась сбоку, и именно к ней был приварен поручень, за который Милов держался, начиная спуск. Поручнем этим и следовало орудовать, чтобы повернуть толстую заслонку на шарнирах и перекрыть вход.
Поднявшись на две скобы, он ухватился за выгнутую металлическую трубу, горячо надеясь, что шарниры не приржавели. Но, видимо, тут не тот металл был, чтобы ржавчина могла хоть когда-нибудь за него зацепиться.
Да, в принципе это было очень надежное место, такое, в каком можно просидеть, пока наверху все не успокоится совершенно, и власти приграничного района почтут все мыслимые меры принятыми, а положение благополучным и не вызывающим ровно никаких опасений. Плохо только, что успокаиваться все будет, надо полагать, достаточно долго, а дело, из-за которого он тут оказался, должно делаться в темпе.
Милов медленно спускался. Луч фонаря, направленный теперь вниз, вытаскивал из тьмы одну скобу за другой, и начинало уже казаться, что пути этому не будет конца, что бетонный цилиндр ведет в самую преисподнюю, к центру Земли, никак не ближе. Ми-лову стало серьезно представляться, что спуск наверняка продолжается целые часы, если не сутки, что от поверхности земли с ее небесами, деревьями, птичьим гамом и чистым воздухом его отделяют очень многие километры. Об этом, похоже, свидетельствовал и воздух - он становился все более тяжелым, и в нем возник и все усиливался тяжелый смрад, о котором пока было понятно лишь, что он был отвратительным. Мертвым. "Жаль, - подумал Милов, - если бы не вонь и запустение, если бы то хозяйство оставалось здесь, насколько все оказалось бы легче, проще, результативнее... Но думать об этом означало - мечтать о несбыточном".
Еще скоба открылась внизу и еще одна... Руки успели основательно устать, но еще хуже приходилось ногам - и той, которая в основном принимала на себя тяжесть его тела и сумки, и второй, болевшей все более бесстыдно. Но все же когда-то дорога эта должна была кончиться; надежда на ее благополучное завершение оставалась сейчас единственным, что еще позволяло Милову владеть собой.
И наконец в каком-то из будущих столетий он увидел внизу вместо очередной железной загогулины серое в свете фонарика дно. Не удержавшись на последней скобе нога проскользнула, - он не то неудачно спрыгнул, не то просто упал, но, к счастью, падать было уже, по сути дела, некуда.
3
(69 часов до)
Серые стены окружали его, под ногами был серый пол - все было серым, потому что единственным, что попадало сюда во все последние годы, была пыль; веселая жизнь пошла, устало подумал он, медленно обводя световым конусом помещение, во владение которым вступил. Вступил, потому что не было никого, кто захотел бы оспаривать у него это право.
Или все-таки был некто?
Милов резко повернулся, потому что в помещении явственно прозвучал пусть и негромкий, но несомненно посторонний звук. И донесся он не сверху (что было бы неприятно, но естественно), а раздался здесь, внизу, почти рядом, за спиной.
Забыв на мгновение о вышедшей из-под контроля ноге, Милов привычно метнулся в сторону, рука скользнула под куртку - туда, где сейчас ничего не было. Нога тут же отомстила, но он только зашипел от боли - сейчас думать приходилось не о ноге. Звук повторился, а луч света выявил наконец и его источник.