Между тем погода резко принимает новые обороты. На закате небо начинает рисовать жуткие полотна. Луну закрывают тучи, и сильный ветер начинает дуть с востока. Неестественный холод в начале лета доходит до предела, когда с неба начинает капать дождь. Мы крепко обнимаем свои вещи и прибавляем шагу. Сознание постепенно отуманиваясь, я уже не слышу никаких звуков, хотя за пару минут пока мы спешим в никуда, ужас не оставляет меня. Те редкие прохожие больше не вызывают во мне жуткий ночной трепет. Наоборот я смотрю им прямо в лицо, надеясь на их милосердие, однако кто может увидеть чистую душу за жалкой промокшей одеждой. Все кто бы не посмотрел на нас проявляют отвращение. Мы идем, как и прежде вперед, чтобы успеть до полуночи обойти хотя бы еще сотни домов, но понимаем что начинаем изнемогаем от усталости. Через некоторое время я сдаюсь и опускаюсь на тротуар.
- Я устала, - повторяю, но Нилу продолжает тянуть меня за руку.
- У меня так же нет сил, но нам нельзя сдаваться иначе мы не сможем встать.
- Я не могу, - отвечаю я поднимаясь и продолжаю плести за ней. Мы проходим центральный район и спускаемся по мосту на запад. Мост от амфитеатра до зоопарка кажется бескрайним. И я уже не вижу здравого смысла в нашем поступке.
- Лучше было-бы остаться, - врывается у меня. Но Нилу отвечает.
- И попасть в руки этим церберам!
- Пожалуйста давай остановимся и отдохнем.
- Где? Возмутившись отвечает она. - Ты хочешь быть убита каким нибудь бандитом или же попасть в руки безбожным патрулям.
- Нет. - Признаюсь я и продолжаю шагать вперед. Мы доходим до больницы и решаем срезать путь через него. И вдруг происходит чудо. Мы проходим пару сотен метров, как видим пустую беседку.
- Хвала Всевышнему, - произносит Нилу и спешит к нему.
Вся больница в это время спит. На улице нет ни единой души. Я бросаю свое разбитое тела на скамейку и тяжело вздыхаю. Эти кровля воистину оказалась спасением для наших уставших тел. Если бы ни эта беседка мы бы скорее всего умерли от изнеможения. Но она спасла нас как спасает мать свое дитя.
В пять часов утра мы встаем и Нилу вся дрожа говорит: - Теперь пора.
- Куда мы пойдем в такую рань?
- Не знаю, но оставаться нельзя.
Мы встаем и собрав вещи выходим. Но не успеваем дойти до ворот как видим нескольких женщин открывающих двери столовой. Нилу заходит за ними и нагло садится за столик. Я вхожу за ней, хотя до крайности стесняюсь своего вида.
- Вам что-нибудь принести? Спрашивает женщина оценивая наш вид.
- Горячего чая, - отвечает Нилу.
- Какого?
- Черного.
Нам приносят горячий чай с двумя чашками и Нилу поспешно начинает разливать его.
- Пей пока не остыл, - говорит она обхватив трясущими руками свою чашку и мы начинаем чаепития. Упоительное тепло пронеслось по моему телу. И вот где жизнь, - думаю я, - в чашке простого, горячего чая.
Мы сидим и растягиваем свое удовольствие до того момента пока не появляются первые посетители. Тогда мы выпиваем все до последней капли и женщина подходит с чеком, но не успевает спросить как Нилу отвечает.
- Ради Бога простите, но у нас нет денег, поэтому я предлагаю вам выбрать что-нибудь из наших вещей.
- На кой черт мне сдались твои грязные тряпки, - отвечает женщина. - Или плати, или я вызову милицию.
- Из-за одного чайника чая? - Спрашиваю я содрогаясь от такого непонимания.
- Проваливайте отсюда! Если еще раз увижу вас здесь точно вызову милицию.
Мы берем пакеты и спешим к выходу.
- Подожди, - говорит Нилу, когда мы выходим и потянувшись к моему рюкзаку вытягивает два новых платья.
- Нужно переодеться в чистое, так будет меньше презрений и лишнего любопытства. Она оказалась права, когда мы переоделись в углу и после шли по тротуару вниз люди уже не обращали на нас внимание.
Мы доходим до автовокзала и в первые радуемся новому зданию. Но только садимся отдохнуть, как двое охранника прогоняют нас.
- Ничего, - отвечает Нилу, - проклятие обиженных сильнее их злости. После мы идем между домами спрашивая у людей не сдается ли у них комната, но все в один голос отвечают. - Нет! Хотя глаза многих выдают ложь. И только одна женщина посмотрев на нас признается: - Я сдаю свою квартиру посуточно, но только для богатых.