Он отстраняется. Моя хватка на нем крепче.
‒ Саммер, ‒ его голос растерян. ‒ Мы должны…
Не обращая внимания на клетку его тела, я наклоняюсь к нему, тяну его в свои объятия, сминая его длину своей хваткой.
Мое прикосновение вознаграждено хрюканьем, и его глаза сверкают золотым огнем. Оно освещает его свирепое, хищное лицо и похоть в его взгляде ‒ его шок.
Он устрашающий, он создан из полуночных снов и старинных фильмов ужасов. Его иссиня-черная кожа, изогнутые рога и длинные волосы придают ему вид горгульи, но внутри он полностью мужчина. Его член пульсирует в моей хватке. Мой взгляд падает на него.
Я облизываю губы при взгляде на него, мои тонкие руки сжимают его член. Он теплый и тугой.
Между моими пальцами течет золотой свет. Пальцы, которые едва обхватывают его ширину, впиваются в глубокие выступы на его нижней части, которые ведут прямо к двум тяжелым яичкам овальной формы, где свет становится темнее почти до малинового. Его стержень слегка сужается, а кончик выпирает, как гриб, настолько твердый, что поддается только тогда, когда я вдавливаю в него подушечки пальцев.
Задыхаясь, он выкрикивает мое имя, посылая восхитительный озноб прямо в мое сердце.
Его руки скользят по моим плечам, сначала расчесывая мои распущенные локоны, а затем бродя под рваным свитером, пока я исследую его, его когти царапают мою кожу.
Я провожу пальцами вверх и вниз по его длине. Они голодны, и мои руки лакомятся им.
‒ Зуриэль, ‒ стону я.
Он рычит и хватает меня за подбородок, заставляя меня посмотреть на него. Он рычит, обнажая клыки.
‒ Не произноси мое имя с похотью, женщина. Ты играешь со мной. С силами, о которых никто из нас недостаточно знает.
Он слегка толкается в моих руках.
‒ Тогда поиграй со мной.
Все еще держа меня за подбородок, он отрывает от себя мои руки другой рукой и сжимает мои запястья, удерживая их между нами.
‒ Ты не здраво мыслишь.
Я стою на цыпочках.
‒ И ты тоже.
Его губы кривятся. Выражение его лица омрачается неистовой похотью. Он близок к тому, чтобы сломаться. Я могу сломать его. Если я смогу сломать его, то и он может сломать меня, и тогда, возможно…
Возможно, что-то из этого будет иметь смысл. Возможно, все это так и будет.
‒ Не надо, ‒ снова он произносит это слово.
Я наклоняюсь ближе.
‒ Почему нет?
Его челюсть тикает.
‒ Ты хитрая девчонка.
Он отпускает мои запястья и сжимает мою шею, прижимая меня к стене памятника. Он прижимает меня к этому месту, и его взгляд неторопливо скользит вверх и вниз по моему телу. Возбужденная его вниманием, я выгибаю спину.
Его лицо приближается к моему, рот приоткрывается в клыкастом рыке, чтобы сказать что-то еще, что-то о неправильности всего этого, но я перебиваю его.
‒ Поцелуй меня, ‒ шепчу я.
Его блестящий взгляд падает на мои губы.
Он смотрит на них.
‒ Поцеловать… тебя?
Отвергнутые, мои бедра извиваются.
‒ Да. Поцелуй меня!
‒ Мне нужно отметить тебя.
Я хмурюсь.
‒ Тогда отметь меня поцелуем.
Он поднимает на меня глаза, его взгляд смущен и расстроен.
‒ Это не так работает.
Я обхватываю его острые щеки и притягиваю к себе. Позволив мне вести его, он медленно наклоняется, опуская руку с моей шеи.
Наши губы соприкасаются, и наш поцелуй обжигает морозом. Мои глаза закрываются, когда я обнимаю его за шею. Он прижимает меня к своей груди, отрывая мои ноги от земли, и сильнее прижимает меня к стене. Я обхватываю ногами его бедра, зажимая его член между нами, и тот скользит мимо моего испорченного свитера, скользя по моей коже. Его гребни впиваются в мой живот.
Наш поцелуй начинается мягким, неуверенным ‒ как и все до сих пор ‒ хотя и нежным. Коснувшись моих губ, Зуриэль подавляет мое безумие и одновременно подпитывает мою потребность. Я наклоняюсь к нему, отпуская руки, и мои пальцы ласково скользят по его рукам. Его плоть жесткая, но он дрожит от моего простого прикосновения. Его рот холодный, медленно нагревается. Потирая мои губы своими, он останавливается, прижавшись щекой к моей и уткнувшись носом в мое ухо. Он вдыхает меня, отводя мои запотевшие очки набок.
Когда я смотрю, лунный свет освещает его лицо и делает синеву его длинных волос более насыщенной. Его серые рога мерцают серебром. Он проводит губами по моей щеке, шепчет легкие поцелуи вдоль моего лица и возвращается к уголку моих губ.
Наши взгляды встречаются.
Он опускает меня на землю и поправляет мои очки.
Это похоже на что-то новое, нечто большее, чем желание, и гораздо, гораздо более пугающее. Это тоска и одиночество, и бесконечное, мучительное одиночество. Нет ни конца, ни начала, только сей момент. Это момент, который отчаянно хочет длиться вечно, потому что, закончившись, он никогда не сможет вернуться.
Я прерывисто вздыхаю, зная, что никогда не смогу вдохнуть столько воздуха, сколько мне нужно.
Его брови опускаются на мои, и я дрожу.
‒ Саммер, ‒ шепчет он мое имя.
Он поднимает меня от стены и кладет на землю, среди листьев и росистой травы. Стоя надо мной на коленях, он поднимает нижнюю часть моего испорченного свитера и скользит по груди, а его крылья падают в обе стороны, закрывая луну и вечерний ветерок.
Сияющими руками он поднимает мой бюстгальтер, обнажая меня от груди до таза. Вздрагивая, мои соски выступают под его взглядом. Зуриэль смотрит на них, на меня, выражение его лица напряженное. Он облизывает губы, облизывает клыки. Однако он не говорит ни слова, кладя одну руку на мою левую грудь, просунув пальцы под мою сложенную одежду и укладывая ее там.
Вторую руку он кладет мне на пупок.
‒ Этим знаком я укрепляю нашу связь. Я разрешаю тебе использовать мою силу для своей защиты.
Свет исходит из его ладоней, согревая мою плоть. Тепло наполняет меня, пробегая по груди рябью блаженства. Свет становится ярче, и я закрываю глаза, выгибаюсь и упираюсь пятками в землю.
Мне снова тепло. Намного теплее, чем раньше. Я наполняюсь.
Ощущение наслаждения, жужжания растекается между моими ногами, и взрывы удовольствия, горячие и сильные. Я кричу и дергаюсь, когда его свет наполняет меня, пронзая мои бедра. Он держит меня прижатой, пока мое тело танцует, извиваясь, когда мои стоны усиливаются.
‒ Саммер, ‒ произносит он мое имя.
Мои глаза распахиваются, и я кричу.
Боль лишает удовольствия.
Я не знаю, когда я просыпаюсь или вообще отключаюсь, но, когда темнота отступает, я в его объятиях, и мы летим над городом. Меня накрыли одеждой, хотя ощущение, будто кожа горит. Мы спускаемся, когда на горизонте мерцает утреннее сияние. Мой дом возвышается над нами, когда он приземляется на мой балкон и несет меня в спальню. Шторы вздымаются, когда он укладывает меня на кровать.
‒ Найди меня, ‒ командует он. ‒ Когда проснешься, найди меня.
Я моргаю, когда он возвращается к балконной двери. Последний взгляд между нами показывает, что он ушел.
Перевернувшись на кровати, я снова засыпаю.
Глава 13
Преломление хлеба
Саммер
Мои сны бесконечны, один перетекает в другой. Пролетает целая жизнь, мрачная и яркая одновременно.
Несмотря на все это, что бы ни менялось вокруг меня, я застыла на месте. В отчаянии я изо всех сил пытаюсь поднять руку или пошевелить пальцем ноги и обнаруживаю, что замерла, как статуя. Я снова дрейфую.
Есть свет и тьма ‒ в основном тьма. Она окутывает все долгими приступами молчания. Моя грудь болит, расплавленная и затвердевшая от шрамов.
Голоса есть, их много, все разные. Они проносятся мимо, один за другим. Я не понимаю, что они говорят, и когда пытаюсь слушать, они исчезают.
Голоса становятся все дальше и дальше. Я обнажена, в одиночестве.