Она заслуживает того, чтобы ее холили и лелеяли, потому что она приняла меня, всего меня, таким, какой я есть.
Я убежден, что Саммер создана для меня. Мой член был создан для нее. Мы подходим друг другу.
Мои губы расплываются в улыбке. У моей сладкой Саммер уникальные потребности, если мой придаток сформирован специально для нее.
Наш союз гарантировал мне столетия одиночества. Наконец, есть кто-то, кто осознает изолированность моего каменного наказания и даже делится им со мной через свой сон. Кто-то, кто все еще готов поделиться своим теплом, соединив свое тело с моим.
Я чудовищное существо, пара, которую не должен хотеть ни один человек. Я не красивый и не мягкий ‒ я жесткий и непреклонный. Я не создан для влечения, желания. Я должен быть внушающим страх, которого следует избегать. Мой образ используется для охраны святилищ человечества, для отпугивания тех самых демонов, которые развращают их разум и пожирают их души. Такое существо, как я, никогда не должно было быть приглашено внутрь. Никогда не хотел быть любимым.
Я также не был предназначен любить в ответ, испытывать какие-либо эмоции по отношению к людям, к кому-либо.
Но поскольку она позволила мне заклеймить ее, обнажить ее тело и душу таким интимным способом, мне нужно доказать, что она никогда не пожалеет о том, что была связана с кем-то вроде меня. Мне очень хочется доказать ей свою ценность. Поклоняться ей со своей одержимостью, восхищаться ею и ласкать ее ‒ все это для меня так же важно, как и для нее.
С каждым ее оргазмом я понимал ее лучше. Я узнал ее, как она уже знает меня, сто раз ласкав мою грудь и мои крылья. Теперь я знаю, какова она на вкус в каждом месте, как реагирует на каждый тычок, прощупывание, облизывание и прикосновение. Мой язык скользит по зубам, желая задеть ее мягкую кожу, зажать между ними ее грудь. Если бы она открыла дверь в ванную, я бы схватил одну из них ртом и обхватил другую пальцами, разминая их. Только для того, чтобы потом мой язык мог успокоить их...
Я не знаю, что буду делать, если потеряю ее. Если она сломается из-за меня или моего демона.
Я перестаю улыбаться.
Пора. Я должен положить конец демону и отправить его обратно в огненное озеро, в бездну за пределами этого мира. Это задача, с которой я не справился, и моя древняя безнадежность грозит сокрушить меня, но теперь я никогда не был более мотивирован. Я найду способ.
Дверь открывается, и по ту сторону стоит Саммер, сжимая в руках простыню. Когда она видит меня, нависшего над ней, ее глаза расширяются, а горло сжимается.
Я дорожу ее реакциями и нахожу их милыми. Хоть она и не должна меня стесняться, она мной владеет.
Моя улыбка возвращается.
‒ Привет.
Она нервно смотрит на меня.
‒ Я закончила.
‒ Тогда давай вернемся вниз. Женевьева дремлет неподалеку, и нам не следует ее будить. Это было бы грубо.
Вот только я не отодвигаюсь от дверного косяка.
Ее голова наклоняется.
‒ Откуда ты знаешь ее имя?
‒ Она сказала мне.
‒ Ты умеешь разговаривать с кошками?
‒ В некоторой степени я могу разговаривать с большинством существ. Хотя я бы предпочел говорить только с тобой.
‒ Приятно знать…
Она подвигается, глядя вниз и отдавая предпочтение бедру.
‒ Ты можешь подвинуться?
Могу ли я?
Когда я отхожу от двери, она проносится мимо меня, проносясь через музей и вниз по ступенькам подвала, напоминая мне о предыдущей ночи на кладбище. Только на этот раз она не нервничает и не волнуется, а лишь взволнована и возбуждена.
Я хочу снова ощутить ее волнение. Ее возбуждение уже сходит с моего языка. Я преследую ее, обдумывая, взять ли ее на руки и вернуть себе в рот, или развернуть ее, наклонить и просунуть язык между ее ног.
Я останавливаюсь на последней ступеньке, пока Саммер суетится в прихожей, складывая книги и свитки на стол. Только когда она начинает собирать свою одежду, я спускаюсь и ловлю ее прежде, чем она наденет хотя бы одну вещь.
Я стягиваю с ее тела простыню и поворачиваю ее лицом к себе.
‒ Еще нет.
Ее губы приоткрываются, и, когда простыня ускользает, она прикрывает грудь и ягодицы руками.
‒ Зуриэль?
Мой член набухает, когда мое имя, такое опасное, покидает ее губы.
‒ Призови меня, прикажи мне остановиться, ‒ подстрекаю я. ‒ Я еще не закончил с тобой.
Ее губы сжимаются, когда она выдерживает мой взгляд. Ее щеки красиво покраснели, и мой язык напрягся, прижавшись к небу. Я мог бы засунуть это ей в рот, прежде чем она заговорит.
‒ Это наша первая ночь вместе.
Я хватаю ее руки и сжимаю ее запястья между нами, обнажая ее.
‒ Я хочу большего от тебя, прежде чем это закончится.
‒ Большего? ‒ шепчет она. ‒ Ты еще не устал?
‒ Устал? Это возможно?
Ее глаза расширяются, а затем она улыбается, издавая нервный смешок.
‒ Значит, ты не устал? Совсем?
‒ Я никогда не устаю.
‒ Человеческие мужчины…
Я отпускаю ее запястья, хватаю ее за бедра и поднимаю на себя.
‒ Я не человек.
Она цепляется, ее ноги раздвигаются и оседлают мои бедра.
‒ Нет, это не так.
Я обхватываю ее задницу, прижимаю ее спиной к ближайшей стене и вставляю свой твердый член в ее влажный вход. Я рычу, углубляясь, пока она выпрямляется, пищит, затем извивается и, наконец, вздыхает, ее глаза закатываются, когда мой член погружается внутрь.
Плотная и сладкая, мягкая и скользкая, она все еще в форме. Ее ногти впиваются в мои затекшие плечи, сжимая, когда я позиционирую наши бедра, следуя за углом, под которым она полностью меня обволакивает.
Саммер снова вздыхает, когда я погружаюсь глубоко в нее, ее горло подпрыгивает, сглатывая, когда она вбирает меня в себя. Когда ее взгляд скользит вниз и сужается в той точке, где мы соединяемся, на ее губах появляется злая улыбка. Полностью заполнив, я ее растянул. Здесь нет места ни для кого, кроме меня. Саммер наблюдает, как я хватаю ее за бедра и медленно двигаюсь вперед и назад, снова завоевывая ее.
Ее губы красиво приоткрываются, заставляя меня выступать. Проведя хвостом по задней части ее бедра, я тыкаю в ее зад.
Она задыхается, бедра трясутся, когда ее похоть возвращается, ее эмоции врезаются в меня, а ее спина выгибается в шоке, загоняя меня глубже. Я проникаю в нее своим хвостом, набивая ее полностью, пока она дрожит на моем члене.
Кряхтя, все остальные мысли угасают.
Саммер выкрикивает мое имя, пробуждая во мне зверя. Я выхожу и вхожу, прижимая ее бедра к стене.
Я жестко трахаю ее, чувствуя ее повсюду: против себя, надо мной, на себе. Ее волосы спутываются, очки скатываются, а грудь подпрыгивает. Я не отвожу от нее глаз, даже когда она полностью отдалась своему удовольствию. Вытащив хвост, я обхватываю им ее талию, сжимаю и засовываю обратно ей в задницу.
Саммер прогибается и воет, ее стенки сжимают меня, восхитительно душат, цепкие и мокрые. Она кончает. Для меня.
Торжествуя, я широко расправил крылья, подняв бедра вверх.
Она погружается в блаженство, и я поднимаю ее со стены и заключаю в свои объятия. Она кричит и извивается, когда я сжимаю ее, дико двигаясь. Ее удовольствие перетекает в мое, и я кончаю с ней, наполняя ее своим семенем, присоединяя к ее экстазу рев.
Небольшие толчки сбивают нас с ног, и я отношу ее к спутанной куче одеял, валяющихся на полу. Осторожно укладывая ее, я раздвигаю ее ноги и рассматриваю, где мы соединяемся. Саммер корчится, все еще чувствительная под моим взглядом.
Ее розовое лоно, влажное и теплое, плотно облегает меня. Это образ, который я никогда не ожидал увидеть, и осознание того, что я не из ее рода и что она все равно позволяет мне войти в нее, вызывает в моих мыслях что-то ужасное. Я никогда не хочу, чтобы это закончилось.