Обнажая клыки, я сильно сжимаю его, проверяя его крепление к моему телу. Оно не уступает. Я не могу это нащупать
У меня никогда раньше не было члена. Недавно я мечтал о нем. Но это был всего лишь сон. Такие гениталии принадлежат человеческим мужчинам, а не горгульям. И все же здесь он болтается, становясь с каждой секундой теплее и тяжелее. Я провожу рукой вверх и вниз по его длине, ладонью по толстому кончику, затем вниз, чтобы обхватить набухшие яички.
Из меня вырывается стон, почти выдавая мое положение. У меня перехватывает дыхание, когда Саммер отводит взгляд от летучих мышей и смотрит прямо на мое дерево, бросая свой умный взгляд в тень. Ее губы слегка дрожат, и пока я приношу молчаливые извинения за то, что напугал ее, я замираю, как камень, сжимая крылья.
Наконец она поворачивается к двери и входит в дом без ключа.
Моя хмурость становится глубже. Дверь не заперта. Мне это не нравится. Еще больше летучих мышей селятся на ветвях вокруг меня.
Я смотрю туда, где она исчезла, изучая свой член рукой, и в моей голове проскальзывают смутные воспоминания. Мое тело сформировало этот член после того, как она поранилась о мое крыло. После этого сна...
Женщина никогда раньше не знала моего имени. Никто еще раньше не обладал силой вытащить мой член из моей формы. Они должны быть связаны.
Я тяну за придаток, находя это приятным ‒ ощущение, к которому я не привык. Ощущение пустоты теперь, когда Саммер исчезла.
Мне нужно увидеть ее снова.
Я замечаю ее через окно и смотрю на другую ветку, с которой обзор лучше, но, прежде чем двинуться с места, я слышу, как на дороге движется другая машина. Рыча от разочарования, мое тело напрягается от нового типа напряжения. Машина паркуется рядом с автомобилем Саммер, и из нее выходят двое мужчин. Я чувствую, что старший из них является ей кровным родственником, но мое внимание приковано к мужчине, стоящему рядом с ним.
«Эдрайол».
Мой хвост обхватывает ветку, не давая мне атаковать.
Он смотрит прямо на меня, на его лице расплывается довольная улыбка, прежде чем снова повернуться к пожилому мужчине, чтобы сказать ему что-то. Я ощетиниваюсь, злюсь. Он знает, что я ничего не сделаю, пока рядом свидетели.
И в отличие от него, у меня нет роскоши прыгать в тела, свободы постоянного движения.
Требуется чрезмерная сила воли, чтобы скрыться, зная, что он теперь ближе к Саммер, чем я. Мужчина постарше впускает Эдрайола в дом, а затем они уходят. Мой разум дрожит, когда я выскакиваю из своего укрытия и ищу их через окна. Мне повезло, что в изоляции эта семья не находит необходимости в уединении и не загораживает окна.
Они не боятся внешнего мира, когда им следует быть в ужасе.
Есть вещи гораздо хуже, чем я, наблюдающий из темноты. Колония летучих мышей, окружающая меня, шепчет о многих несчастных существах.
Эдрайол выглядывает из главного эркера, и его зубастая торжествующая ухмылка неестественно расширяется. Несмотря на его человеческий облик, я узнал бы его зло где угодно. Ухмылка исчезает с его лица, превращаясь в теплую улыбку, когда его приветствует пожилая женщина. Они пожимают друг другу руки и смеются. Они исчезают из поля зрения, и вскоре после этого я слышу слабый звук приятной болтовни.
Двигаясь вперед, я останавливаюсь на краю света.
Саммер прислоняется к дверному косяку в задней части комнаты, скрестив руки на животе. Она бледная, нервная, оглядывается назад, а затем в окно, вынуждая натянутую улыбку, которая не достигает ее глаз. Эти глаза расширяются, когда Эдрайол приближается к ней, как будто они… встречались раньше. Их приветствие неловкое, что приносит мне некоторое утешение.
Если она пешка демона, то она хорошо это скрывает.
По какой-то причине я хочу, чтобы она смотрела на меня. Я хочу просунуть между ними свои крылья и разорвать новое тело Эдрайола на куски, прежде чем он сможет приблизиться. Они слишком хорошо смотрятся вместе.
Выражение ее лица остается настороженным, и она делает шаг назад, выбегая из комнаты и поднимаясь по парадной лестнице. Она появляется на втором этаже, а затем исчезает в глубине дома. Пожилая пара ‒ я предполагаю, что это ее родители ‒ окликает ее, женщина следует за ней еще несколько шагов, прежде чем остановиться, ее лицо обеспокоено. Она оборачивается и извиняющимся тоном обращается к Эдрайолу.
Я отрываюсь от земли, сажусь на дерево и ищу Саммер наверху.
Она снова появляется на маленьком третьем этаже, поднося какое-то устройство к ушам и губам. Она задергивает шторы и исчезает из моего поля зрения.
В тот вечер я наблюдаю за ними всеми, изучая все, что могу. Кот бродит по нижним этажам, время от времени шипя и обгоняя Эдрайола. Саммер не возвращается на основной уровень, что меня очень радует. Я чувствую, когда она засыпает, ее эмоции погружаются в спокойный сон, беспокойство сменяется снами.
Летучие мыши прилетают и улетают, пока я жду, когда Эдрайол придет ко мне.
Он выходит из дома, а отец Саммер надевает ботинки и куртку.
Он останавливается на краю крыльца.
‒ Ты проснулся, мой друг. Подумать только. Я не ожидал увидеть тебя так скоро.
‒ Эдрайол, ‒ рычу я. ‒ Прекрати свои бесконечные игры. Они ничего не стоят.
‒ Кто из них знает твое имя? Избавь меня от усилий.
Его смех окутывает меня, воздушный от волнения.
‒ Я очень надеюсь, что это молодая женщина, продавщица из магазина. Это было бы увлекательно. Женщина, ‒ вытягивает он слово так, будто оно вкусное. ‒ Или ты пришел сюда ради меня?
Я не отвечаю. Я отказываюсь давать ему подсказки. Я беру только… я беру только у него. Его власть, его свобода, его извращенные цели. Все, что он хочет, чего он желает, заключено внутри меня.
Он хлопает руками, заставляя летучих мышей визжать, а червей вылезать из земли.
‒ В любом случае, как будет весело. Я ждал.
Несмотря на столетия, прошедшие с момента нашей последней конфронтации, ничего по-настоящему не изменилось. Ему нужно мое имя, и я не знаю, как его уничтожить. Мы никогда не будем свободны друг от друга.
Глава 6
Призыв к нормальной жизни
Саммер
Темно. Я должна спать. Я переворачиваюсь на спину и смотрю, как вода легкими волнами бьет в мое окно в крыше, стекая по стеклянным стеклам бесконечными ручейками.
Пытаюсь собраться с мыслями.
Не знаю, как долго я смотрю на воду, стекающую по моему окну, наблюдая, как дождь утихает и небо проясняется. Мне пора одеваться и готовиться к открытию музея. Хопкинса нет уже неделю, и это самый длительный срок, когда я управляю магазином самостоятельно. Работа начинает приносить свои плоды, потому что я начала что-то воображать.
Хопкинс будет так горд.
Со стоном я тянусь за телефоном на тумбочке и вспоминаю, что забыла его в магазине. Слава богу, я знаю номер Эллы наизусть, но все еще ненавижу оставаться без телефона ‒ я и так здесь изолирована. Мой следующий стон полон волнения, когда я сбрасываю одеяла, хватаю свежую одежду и направляюсь в ванную внизу.
‒ Ты опаздываешь, дорогая.
Папа зевает, когда видит меня, он с кофе в одной руке и Kindle в другой. Он сидит в своем мягком кресле для чтения в конце коридора, скрестив правую ногу на колене. Это его любимое место для чтения. Позади него находится круглое окно с видом на двор перед домом и нашу подъездную дорожку.
‒ Я знаю.
Я наклоняюсь и закрываю дверь в ванную. Меньше, чем через пять минут я принимаю душ и одеваюсь, и вскоре я стою перед ним, уже в десятки раз произнося на устах мольбу.
‒ Папа…