Глава 40
Эдриан поднес Джима к кровати и уложил на нее его измученную задницу. Бедняга весь трясся, его скелет бился о клетку из кожи, пытаясь вырваться… но, по крайней мере, желудок его больше не беспокоил.
Выпрямившись, Эд обвел взглядом комнату. Матиас с Мэлс вместе сидели в кресле, женщина положила голову мужчине на плечо.
Было чертовски ясно, что Девина попыталась выкинуть что-то с журналистской, а Джиму, очевидно, это не понравилось. Невольно начинаешь гадать, в каком состоянии пребывала Девина.
Кстати о хромоте. Ангел мог лишь надеяться.
– Ребята, хотите еды? – спросил он голубков.
– Ему разве врач не нужен? – парировал Матиас.
– Только время.
– Что с ним?
– Едой отравился.
– Чушь собачья.
Эд многозначительно посмотрел на Мэлс и не сказал ни слова. Не потому, что не уважал журналистку или из-за того, что она представляла слабый пол. Матиас был одним из них: он побывал в Аду и знал Девину, даже если совсем ее не помнил. Он был также безнадежно впутан во все это.
Мэлс, однако, не принадлежала к их группе, и чем меньше она знала, тем более здравый рассудок сохранит, когда все закончится… предполагая, что она выживет: открытие того, какая часть реальности податлива, а сколькие кошмары – не вымысел, может сильно шокировать. И однажды узнав правду, невозможно вернуться в счастливые дни, когда единственные заботы заключались в химчистке, налогах на собственность или в достатке молока в овсянке на утро.
Несомненная истина прекрасно объясняла все послеполуночные радио.
Хорошая новость была в том, что Матиас, по крайней мере, понял намек, кивнув и закрыв рот.
Видя их вместе, Эд почти сожалел о том, что этой паре долго не протянуть. Матиас – краткосрочная задача, в лучшем случае… в худшем – часть скользкого склона, из-за которого все они очутятся в проклятой стене Девины. А Мэлс? Учитывая, на что способна Девина, журналистке повезет, если осиновый гроб станет единственным местом, где она закончит свою жизнь.
Странно, подумал он. Эдриан не чувствовал ничего, кроме боли и ярости с тех пор, как убили Эдди. Но видя этих двоих вместе, он…
О, да ни хрена это не значило. У него есть собственные проблемы… и выздоровление Джима – одна из них.
– Я в порядке, – сказал другой ангел, словно по сигналу.
– Заткнись и ложись.
– Из тебя никудышная медсестра. – Но парень повиновался… скорее всего потому, что тело не предоставило разуму выбора.
Мэлс села прямо.
– Его должен осмотреть доктор.
– Если тебе станет лучше, он уже бывал в таком состоянии. Просто дай ему час или около того. – Может, больше. – С ним все будет в порядке. Где меню обслуживания номеров?
– Что именно с ним случилось? – потребовала она.
– А, вот оно, – сказал Эд, повернувшись к столу. – Посмотрим… – Пролистывая ламинированный буклет, он просмотрел список основных блюд. – Хороший ассортимент.
Пока он выбирал между бифштексом «Нью-Йорк» и ростбифом, на фоне слышался разговор – Матиас говорил своей девушке остыть, что они получат ответы, когда Джим проснется.
Возможно, а, может, и нет, подумал Эд.
Протянув им меню, Эд по телефону заказал целый ужин. Повесив трубку, он посмотрел на парочку.
– Мы портим вам свидание, не так ли?
Они зашаркали ногами… мило, поскольку никто из них не вставал.
– Я действительно могу ходить, – сказал Джим, поднимаясь с подушек.
– Хватит уже, а? – рявкнул Эдриан, вдруг почувствовав себя взаперти. – К черту все, я пошел в коридор, ждать хавчик.
По правде говоря, голова гудела, и все в том номере могло вызвать у него срыв: женщина, Матиас, Джим со своей рвотой. Ему вдруг захотелось закричать на всех них, на самого себя, на гребаного Эдди за его смерть, на Девину…
Всегда – на Девину.
Оказавшись в коридоре, он закрыл дверь, прислонился к ней и закрыл глаза.
– Мамочка, тут снова ангел!
О, бога ж ради.
И он забыл стать невидимым.
Подняв веки, Эд внимательно посмотрел на маленькую девочку с большими глазами. Сегодня ее волосы были перевязаны лентой, подходившей к цвету ее платья, а улыбка была такой открытой и искренней, что он почувствовал себя дряхлым стариком.
– Ты ангел! – Казалось, тощая девчушка могла изъясняться только восклицаниями… будто разница в росте требовала большей громкости. – Можно мне посмотреть на твои крылья?
Мать со всех ног побежала по коридору, остановившись возле него с той же аурой крайней усталости, бремя того, что она переживала, определенно отнимало все силы.