На самом деле мне вовсе не было смешно. Варькины глаза, которые никогда не лгут, говорили о том, что она не шутит, – у вас с мужем, и телосложение, и рост, даже голос похожий. Помоги… или я за себя не отвечаю. Отказ исключён. Посмеешь сказать нет – будешь хоронить мой хладный труп.
– Думать не моги. Ты же мне… сестра. Я… не-е-е, я – пас, закрывай эту гнилую тему. Могу с Витькой поговорю. Пусть теперь он к докторам идёт, так будет правильно.
– Ты же знаешь – он гордый. Хочешь, чтобы его кондратий хватил! Я не переживу. Если стесняешься… или противно, я тебе повязку на глаза сошью. Мой грех – моя ответственность. Я настроилась, готова биться за семейное счастье до последнего…
– Последнего чего… хочешь, чтобы Витёк, который любит тебя, который мне как верному другу семьи доверяет, чтобы он растерзал меня в клочья! А я… обо мне ты подумала?
Витька будет носить на руках моего, Варька, мо-е-го ребёнка, а мне придётся всю жизнь делать вид, что я для него никто, что я дядя из соседнего подъезда.
Да и ты… вы же оба девственниками были, сравнивать тебе нечем. Вдруг понравится… тогда как! Любовь – это тебе не шуточки.
А если я влюблюсь, к примеру… плюс общий сын. Я же на твоего муженька войной пойду. У меня тоже самолюбие, мужское достоинство, гордость. Тебе это надо!
– Тебе – нет… наверно. Мне надо. И не влюблюсь я в тебя. Никогда, И не надейся!
– Ах, вот оно как, поматросила и бросила! Тебе никогда не приходило в голову, что мальчик и девочка… что девочка и мальчик, мужчина… что на самом деле такая дружба природой не предусмотрена. Ка-те-го-ри-чески, вот!
– Как это понимать?
– Да как угодно. От перестановки мест слагаемых сумма не меняется.
– Ты с ума сошёл, Соболев! Я серьёзна как никогда прежде. Мне нужна твоя сперма. Не хочешь трахаться – не надо, сдай биоматериал и будь свободен. Дружба дороже глупых принципов.
– Вот именно. На меня тебе плевать, это понятно. Витьку пожалей. Узнает – вены себе вскроет. Или нас с тобой на запчасти разберёт.
Меня-то точно. Голову на кол, чтобы неповадно было чужих жён осеменять а стыковочный аппарат на чучело. И будет тебе, Варька, счастье.
Витька в тюряге, я в раю. Или в аду… без разницы. Ни мужа, ни друга… ни-че-го! Как тебе подобная перспектива?
Нет, подруженька, лучше я эту штуку по доброй воле сам отчекрыжу, или узлом завяжу.
– Типун тебе на язык, Родик! Откуда ему знать, если ты не проболтаешься? Я-то точно молчать буду.
Короче, выревела она эротическое рандеву.
Глаз я, естественно, завязывать не стал. Во все глазоньки смотрел. Врать не стану – наслаждался.
Оплодотворял я её целую неделю, такой уговор был.
Стыдно было, обидно за себя – жуть.
Мы потом долго с Варькой не встречались, глаза прятали, пока она с довольной миной не сообщила о беременности.
Не знаю, что чувствовала она, у меня мурашки по всему телу бегали, холодным потом обливался, уехать хотел, куда глаза глядят – в пустоту и безмолвие.
Навсегда.
Витька на крыльях любви парил. Чего только не накупил для будущего отпрыска.
Наши с Варькой отношения не то, чтобы совсем прекратились, охладели. Разговаривали и встречались редко, по чистой случайности.
Привет – привет. Прощай – прощай.
Животик рос, подруга научилась относиться к этому факту отстранённо, словно я к человеческому зародышу в её чреве непричастен.
В положенный срок родила Варька замечательного мальчонку. Назвали Игорем.
Вот тогда и началось трагикомедия с элементами психологического триллера.
Дело в том, что они оба тёмные, я тоже не рыжий, а сын – словно гриб подосиновик, огненно красный.
Витька-то сам ничего, любому дитяти рад. Скандальное разоблачение маманя его затеяла. Мол, на четвёртом этаже, в двушке, Сёмка Плеханов живёт.
– Как пить дать, – орала на весь подъезд озадаченная странным обстоятельством шальная баба, – его рук дело. Сёмка в ейной поганой вагине побывал. У-у-, шлёндра беспутная. Гони её в шею из нашей жизни. Не нать нам такой невестки… и мальца прижитого на стороне не нать!
Понятно, что те руки она иначе называла, а Варьку за глаза шлюхой принародно кликала.
Слёз и горя было немерено.
Варькины родители к тому времени на родину дедов и отцов жить переехали, до пенсии им далеко было, а Витькины помогать поднимать мальца наотрез отказались.
Семейные отношения погрузились в мрак вражды и неприязни. О любви не вспоминали.
Варька едва руки на себя не наложила.
Стыдно сказать, но и я… короче, вбил себе в голову, что Игорёк и не от меня тоже.