Что было делать капитану Кухаренко?
Свернуть в сторону — значит, вероятнее всего сесть на мель. Дать задний ход, остановиться? Нельзя. По пятам идет целый караван. Не говоря уж о серьезной аварийной обстановке, которая создастся обязательно и очень возможно, приведет к аварии, такой маневр закупорит весь канал и прежде всего задержит движение каравана. Продолжать путь прежним курсом — значит втянуть под винты человека.
Всё это отлично понимал иностранный лоцман, который вел судно, и он крикнул:
— Так держать!
И тут же раздалась команда капитана Кухаренко:
— Отставить! Стоп, машина! Право на борт!
— Снимаю с себя ответственность! — закричал лоцман.
Никто ему не ответил. Одна за другой неслись команды. Взвились белые ракеты, осветив всю местность, полетели на воду светящиеся буйки, загремела лебедка, и плюхнулся на воду моторный бот. По всему каналу раздались сигналы: «Человек за бортом, выхожу из каравана». Били электрическими искрами эхолоты, показывали глубины. Медленно проплывали мимо иностранные пароходы. Ныряли матросы в поисках человека.
Его нашли, подняли на борт, привели в сознание. А спустя несколько дней мы получили благодарственное письмо управления компании Суэцкого канала за спасение электрика, оказавшегося отцом шестерых детей.
Большинство людей так устроено, что стоит им выслушать какую-либо историю, как сами они стремятся рассказать что-то подобное. И начинается. «Это что, а вот у нас был случай…»
Так произошло и в тот раз. Во многих портах моряки видели, как дешево ценится жизнь в капиталистическом мире, видели дикие нравы этого мира. Начались воспоминания. Фомин слушал. Потом сказал:
— Сколько поразительных историй, и всё это мы держим в тайне.
— Почему в тайне? — обиделся кто-то. — Рассказываем, если к слову приходится.
— А если не придется к слову?
Стали выяснять, кто рассказывал советским людям о зарубежных нравах. Выяснилось, что почти никто, а если и говорили, то в очень узком кругу.
Фомин задавал вопросы будто из простого любопытства, но они и подвели к мысли, которую высказал секретарь комсомольской организации электрик Гриша Антоненко. Он сказал:
— Созовем комсомольское собрание, отберем нескольких наиболее грамотных ребят, поручим выступать с до-кладами о том, что мы видим в капиталистических странах.
— А ведь тут, пожалуй, полный кворум, — обвел взглядом собравшихся Фомин. — Вот и будем считать, что это идет у нас открытое комсомольское собрание.
Так и порешили. Это было собрание, где председателя и секретаря избирали перед тем, как принять резолюцию. А в резолюции было сказано: «Мы, комсомольско-молодежный экипаж турбохода «Физик Вавилов», совершаем регулярные рейсы в дальние страны. Бывая в иностранных портах, посещая города Запада, Африки, Азии, пересекая границы двух миров, мы невольно сравниваем две мировые системы. Мы видим, как попирается достоинство простых людей, подавляется их воля, какие огромные средства и силы поставлены на пропаганду лживой свободы капиталистического мира, как ведется антисоветская пропаганда.
Мы берем на себя обязательство систематически проводить беседы на предприятиях, в учреждениях, домах отдыха, санаториях южных портов о виденном нами в мире.
В пятьсот иностранных портов заходят наши торговые суда. И если моряки Черноморского пароходства, Дальнего Востока, Прибалтики, Севера возьмут на себя подобные обязательства, если каждый экипаж выделит нескольких агитаторов, они сумеют рассказать большой массе советских людей об истинном лице капиталистического мира».
В Исмаилии — смена лоцманов. На борт поднялся Алексей Никитич Довженко, бывалый советский капитан, который несет здесь лоцманскую службу со дня национализации канала и передает свой богатый опыт арабским морякам. Смотреть на него приятно. Большой, уверенный. Спокойное, доброе лицо. Ещё приятнее с ним разговаривать. Человек широкого кругозора, интересов, он знает отнюдь не только морское дело. Ну, а что касается Суэца, то не зря Алексей Никитич написал о канале книгу: он оказался великолепным гидом.
Путь по каналу однообразен. Берега ограждены буями. Справа и слева — пустыня. Песок, песок, дюны. По набережной бегут машины и поезда. Едут на верблюдах. Поселки не часты. Вот городок: домики с плоскими крышами лепятся один к другому, как террасы. Мужчины в белых галябия — длинных до пят рубахах, женщины с закрытыми лицами, купающиеся в канале дети.