Виктория втянула носом знакомые и волнующие ароматы.
— Здравствуйте. Какой чудесный натюрморт. Стол, достойный кисти хорошего художника.
Любаня не знала, что такое натюрморт, но спросить гостью постеснялась. Надежда пригласила Викторию за стол.
— Решились, значит? Покупать дом будете?
— Кажется, решилась. Одна загвоздка — денег у меня нет! Осталось квартиру продать. А это, оказывается, сложно.
— Ну, давайте, за успех! — радостно подхватила Любаня. — У нас тут отлично. Просто курортные места. — Любаня говорила это совершенно искренне. Она любила это местечко, ее привезли сюда в детстве — другого она не знала. Больше чем три дня ночевать в другом месте она не могла.
— Мне понравилось. Деревья красивые. Много деревьев, воздуха. А помидорчики домашние какие… — Виктория искренне радовалась предстоящей жизни в деревне.
Любаня едва не ляпнула, что помидорчики из магазина, но Надежда вовремя ткнула ее коленкой.
Надежда хвалить не стала. Претило ей все это. У нее было свое мнение. Но не говорить же его покупательнице! А Любаня не унималась. Она рассказала, что деревня при немцах называлась Зеленая поляна и была одним прекрасным садом. Озера были полны рыбы. А лещи здесь какие! Грибов в лесу полно. Черники. А еще орехов. Фундук. Лещина по-нашему. Яблоки, груши разных сортов. Еще в деревне есть детский сад, баня и почта, где они получают пенсию. Народу немало.
Виктория после двух рюмок вынула метр и стала замерять простенки, записывая цифры в книжку. Внимательно изучила проводку, трубы.
— Работы здесь много. — Сделала она вывод. — Даже не знаю, сколько придется вкладывать. Ну, а умельцы есть? Способные на хороший ремонт? Ну, не евро. Евро здесь ни к чему. Все-таки дом деревенский. Просто и хорошо надо сделать. Или из города приглашать?
— Есть один. Лешка Харитонов. Сосед ваш — вон их дом на задах огорода. Он все и сделает. Зачем из города? Городские и деньги большие запросят. — Рассуждала еще вполне трезвая Любаня. Не зря она звалась Продуманной.
— Ну, до этого еще далеко. Может, кто-то вперед меня этот дом купит. Завтра приедет с деньгами и купит. А я ведь не могу даже авансировать.
— Пути Господни неисповедимы. — Вздохнула Любаня, ведь и сама она по этим путям гуляла вслепую.
— А вы, как решились на деревню? Образованная, вижу, женщина… — все же полюбопытствовала Надежда.
— Устала. — Коротко сказала гостья. — На пенсию вышла. Покоя хочется, красоты. Вот продам свою квартиру в Калининграде… У меня хорошая квартира на берегу Верхнего озера… и куплю этот дом… и квартиру в Черняховске.
Любаня позавидовала.
— И квартирка и домик. Уютная жизнь.
— Ну, да. Домик в деревне. Сейчас это модно. — Виктория стала рассказывать, что москвичи тоже рванули в деревню. Дышать нечем совсем в этой Москве. А что такое Рублевка? Богатая деревня.
— А насчет ремонта — это у кого какая фантазия. У нас у всех теперь есть желание евроремонт сделать. И делают. Окна-то почти все уже поменяли. Двери металлические почти у всех стоят.
— Я заметила.
— У нас тут своя Рублевка. Сразу богатые дома видно. — Заметила Любаня. — А что? Чем Сушкины дома не рублевские?
Надя пожала плечами.
— За деньги любой каприз нынче.
— Ну, девочки, автобус скоро. Скажите Людмиле, чтобы готовила документы. А я еще приеду. А пока деревню покажите, что ли…
Надя завернула в пакетик для Вики свои знаменитые пироги.
— Перекусите. Вкуснятина! Дорога до Калининграда длинная. Еще только к вечеру доберетесь.
Они дружно вышли из дома, и пошли через железку. На остановке пока было пусто. Дневным рейсом поселяне выскакивали в город по коротким делам — купить в аптеке лекарства или отдать ко времени документ.
— А церковь есть в деревне? — поинтересовалась Вика, выискивая глазами, хотя бы шпиль старой немецкой кирхи.
— Церковь у нас в Загорске. А здесь была немецкая кирха. В центре, у магазинов. Как в школу идти. — Пояснила Любаня.
— Была да сплыла. Раскурочили. На кирпичи разобрали. — Уточнила Надя.
— А красивая была! Мы в детстве играли там. Много интересного чего там было. Целехонькая после войны стояла. А витражи какие-прелесть. Я даже клад нашла в стенке. Ну, а потом уже в девяностые руководитель у нас такой был Шиловонин старший — вот он и раскурочил.
— Нормальные мужики, говорят, просили его. Не разрушайте. Продайте нам, мы там производство, сделаем. Пекарню свою, например. Разве плохо? В церкви всегда пекли хлеб. Рабочие места создадим. Хоть пять — шесть человек в деревне будут работать.