Зимой я в школу хожу в третий класс, в село, а летом — дома, по хозяйству бабке да мамке — она на молочной ферме работает — помогаю: то дров да щепья в избу принесу, то корм для скотины сготовлю, то в огороде овощи полью, а когда время осеннее приходит — по грибы, по ягоды хожу. Хватает работы тоже!
Батя у меня лесничий. Когда веселый, берет меня в лес, в обход, про птиц, про зверей разное рассказывает. Но на охоту с собой не водит: мал ты, говорит, Васька, подрасти малость. А я не очень уж горюю: подрасту, успею еще и на охоту походить. А покуда больше по домашности занят. Зато когда все дела переделаю — лечу куда хочу! И первым делом — в лес! У нас разных птиц — великое множество, даже соловушки водятся. Как засвищут, защелкают разом, как бы сговариваются, кто лучше споет, соревнуются друг с другом. Лежишь часами, слушаешь и никак не наслушаешься досыта! Вот так же бывает, когда здорово жажда долит, кажется — ввек не напьешься, коль доберешься до воды!
Очень уж я лес люблю. Я знаю: лес — всегда живой, дышит, радуется солнышку, горюет, когда его бури да метели карябают.
У избы нашей дерево широченное растет — старый кедр, в несколько обхватов будет. Мне его бывает до слез жалко: гроза прошлым летом верхушку огнем срубила. Кажется мне, что кедру боль та памятна: очень уж сердито он шумит, сильнее ночами, осенью. Люблю я под кедром на спине лежать, когда он шумит — то весело, то сердито, размахивает ветками, будто огромный великан-человечище длинными ручищами.
В лесу мне всегда хорошо — весной, зимой, летом, осенью. Моя бы воля была, так я ни одного бы деревца срубить не дал. Разве что для большого дела.
В лесу зверей и птиц великое множество водится — добрых и злых, вредных и полезных. Вот, к примеру, ласка. И добрая и злая она. Ловит мышей, вредных сусликов и других поганых грызунов, это — хорошо. А заберется ночью во двор — беда ведь! Всех кур и петухов начисто передушит! Вредная зверюга, факт же это! Имя вот, одно скажу, у нее красивое — ласка!
А вот белка, тоже к примеру. Знаю — добрая она очень.
В старом кедре дупло есть с миску шириной, а глубиной по локоть. Дупло это рыжая белка облюбовала.
Лежа в высоченной траве, я часто смотрел, как белка ловко прыгала с ветки на ветку. А в зубах у нее корм разный — шишки, грибы.
И как-то заметил я — весной это было — белка стала чаще исчезать из дупла. А когда возвращалась с кормом в зубах, осторожно оглядывалась кругом — не видит ли кто ее? — а потом уж в дупло юркала, шустрая такая, веселая.
Догадался: бельчата у белки появились, детки.
И стал я каждый день — да не по одному разу — под кедром дежурить, в траве затаясь. Крапива, точно кипятком, обдавала, да репейник ноги колол, но я терпел: здорово хотелось знать, что дальше-то будет, как белка бельчат из дупла выводить будет, учить их уму-разуму!
Вот лежу как-то и вижу: к беличьему дуплу, озираясь, будто воришка, подбирается зверинка малой величины. Только тело у нее длинное, вытянутое. Я даже схолодел весь: ласка кровожадная!
Выскочил из засады, да к-а-ак засвистал, заулюлюкал! А ласка, вражина, поглядела на меня и — в дупло. И мигом — обратно, а в зубах желтенький бельчонок. Что тут делать? Как помочь бельчатам? Растерялся я и впервой здорово пожалел, что ружья у меня нету! Одному радуюсь: белки-матери не видно, а то бы вцепилась в ласку, ну и погибла бы в один момент!
Стал я шишки в зверюгу кидать, а потом схватил палку в зубы и давай карабкаться на кедр, а он вдруг к-а-ак зашумит сердито, будто помочь мне хочет ласку прогнать.
Слазал я с палкой на дерево, да что толку? Палка на дереве — лишняя обуза только. Так и ушел домой.
А на рассвете кинулся опять к кедру. Он стоит притихший, тоскливый. И стало у меня на душе муторно.
Но вот вижу: из дупла белка выскочила. Ну, думаю, помчится за продуктами, а она на суку сидит, ровно замерзла.
Часа три, кажись, прошло, а белка не шелохнется. Сидит и сидит у дупла, тоскливая такая. Беда, думаю, приключилась… Видать, ласка осиротила ее.
Не выдержал, кашлянул я — в горле запершило сам не пойму отчего. А белка к-а-ак подпрыгнет с перепугу и — юрк в дупло!
А мне не терпелось узнать, что белка делает. Опять притаился под кедром и в небо гляжу. Хорошо вот так лежать — в небо синее глядеть и думать обо всем хорошем. О плохом ведь не думаешь, когда вот так один лежишь на земле и в небушко глядишь!
В глазах зарябило — задремывать, видать, начал. И уснул бы, да шишка с кедра прямо в нос ударила.
Кто это там балуется, думаю. А наверху — белка прыгает, расчесывает лапками свою шубку, шустрая такая. Ну, думаю, с чего она, глупая, веселится? А белка — юркает туда-сюда, туда-сюда, осматривается кругом. То в дупло заскочит, то обратно выскочит, пышным хвостом играет, вся золотая от солнышка.