Сонтаг Сьюзен
Вот так мы теперь живем
Сьюзен Сонтаг
Вот так мы теперь живем
Сначала он просто худел, чувствовал недомогание, сказал Макс Эллен, и не обращался к врачу, вставил Грег, потому что ему удавалось сохранять относительно стабильный ритм работы, но курить бросил, заметила Таня, видимо, испугался или просто захотел, не отдавая себе в этом отчета, быть здоровым, или здоровее, или, может, просто вернуть несколько фунтов, сказал Орсон, потому что он сказал, продолжала Таня, что думал, будто полезет на стенку (все говорят, без этого не обходится), а обнаружил, к своему великому удивлению, что вовсе не страдает без сигарет, и упивался тем, что впервые за многие годы у него нет неприятных ощущений в легких. А врач-то у него хороший, захотел узнать Стивен, потому что ведь это безумие - не провериться, когда напряжение немного спало, после того как он вернулся из Хельсинки с конференции, даже если и почувствовал себя лучше. И он сказал Фрэнку, что сходит к врачу, хотя ему очень страшно, в чем он сознался Яне, да и кто бы на его месте не испугался, однако, как это ни странно, до недавнего времени он не беспокоился, как сам признавался Квентину, и только с полгода назад у него во рту появился металлический привкус паники, потому что тяжелая болезнь - это то, что случается только с другими людьми, обычное заблуждение, говорил он Паоло, для человека, который за свои тридцать восемь лет ни разу серьезно не болел; ипохондриком он, как уверяет Яна, не был. Разумеется, не волноваться трудно, волнуются все, но что толку паниковать, сейчас, сказал Квентину Макс, ничего другого не остается, только ждать и надеяться, ждать и соблюдать необходимые предосторожности, соблюдать необходимые предосторожности и надеяться. И если окажется, что он действительно болен, не стоит отчаиваться: сейчас появились новые средства, которые обещают сдержать неумолимое развитие болезни; ведутся исследования. Казалось, каждый по нескольку раз на неделе созванивается с остальными, чтобы обменяться новостями. Я никогда по столько часов не проводил у телефона, сказал Стивен Кэт, и после того, как мне позвонят двое или трое и сообщат что-то новое, я уже в совершенном изнеможении, но вместо того, чтобы отключить телефон и отдохнуть немного, я сам набираю номер очередного приятеля или знакомого, чтобы передать новости дальше. Я не уверена, что могу позволить себе так много об этом думать, сказала Эллен, и ловлю себя на мысли, что во всем этом есть что-то нездоровое: я уже начала к этому привыкать, это меня захватывает, должно быть, что-то похожее испытывали люди во время бомбежки Лондона. Насколько я знаю, мне болезнь не угрожает, но тут никогда нельзя знать точно, сказала Эйлин. Да, это как снег на голову, сказал Фрэнк. Но разве вы со мной не согласны, что ему необходимо показаться врачу, настаивал Стивен. Знаешь, сказал Орсон, нельзя человека заставить заботиться о себе, и почему вообще ты думаешь сразу самое худшее, может быть, он просто захворал, люди все еще подвержены обычным заболеваниям, и очень тяжелым, почему ты сразу предполагаешь, что у него то самое. Но я только хочу быть уверен, что он понимает, какие могут быть варианты, ведь большинство людей этого не понимают, они поэтому не обращаются к доктору и не обследуются, им кажется, что уже ничего нельзя сделать. А разве можно что-то сделать, сказал он Тане (по словам Грега), то есть, я не вижу, что выиграю, если пойду к врачу: если я действительно болен, будто бы сказал он, я это скоро узнаю и так.
В больнице настроение его вроде бы стало улучшаться, по словам Донни. Он казался бодрее, чем в последние месяцы, сказала Урсула, и похоже, страшную весть он встретил чуть ли не с облегчением, по словам Айры, напротив, как воистину нежданный удар, по словам Квентина, но едва ли можно было ожидать, что он будет всем своим друзьям говорить одно и то же, поскольку его отношение к Айре сильно отличается от его отношения к Квентину (так считает Квентин, который всегда гордился дружбой с ним) и, возможно, он полагал, что ничего с Квентином не случится, если тот увидит его в слезах, но Айра уверял, что это не может быть причиной того, почему он так по-разному обращается с каждым из них, и, вероятно, он чувствовал себя менее разбитым, и даже, наоборот, собравшим все силы на борьбу за жизнь в тот момент, когда его видел Айра, а когда вошел Квентин с цветами, его одолело чувство безысходности, это оттого, что цветы почему-то повергали его в дурное расположение духа, как Квентин уверял Кэт, потому что палата была вся завалена цветами, туда уже просто было не втиснуть ни одного цветочка, ну, это ты преувеличиваешь, с улыбкой сказала Кэт, цветы все любят. Да? А кто бы не преувеличивал в такое время, резко произнес Квентин. Тебе не кажется, что это в каком-то смысле тоже преувеличение? Само собой, мягко сказала Кэт, я просто тебя поддразниваю, вернее, я не хотела тебя дразнить. Я знаю, сказал Квентин со слезами на глазах, и Кэт обняла его и сказала: что ж, когда я пойду туда вечером, я не возьму цветов, а что он хочет, и Квентин сказал, если верить Максу, больше всего он любит шоколад. Может, он еще что-нибудь любит, спросила Кэт, я имею в виду, что-нибудь вроде шоколада, но не шоколад. Лакрицу, сказал Квентин высморкавшись. А кроме этого? А ты сейчас не преувеличиваешь, спросил Квентин с улыбкой. Да, ты прав, сказала Кэт, так если я хочу ему принести уйму всякой всячины, что еще, кроме шоколада и лакрицы? "Морские камешки", сказал Квентин.
Он не хотел оставаться один, как уверял Паоло, и очень много людей приходило к нему в первую неделю, а сиделка, родом с Ямайки, говорила, на этом этаже есть пациенты, которые были бы рады лишнему цветочку, и никто не боялся приходить, не то что раньше, подчеркнула Кэт специально для Эйлин, их теперь даже не отделяют от прочих больных, заметила Хильда, на дверях палаты нет предупреждения об опасности заражения, как было принято несколько лет назад, вообще-то у него палата на двоих, и он говорил Орсону, что старикан за занавеской (которому явно пора на тот свет, вставил Стивен) на самом деле даже не болен, так что, продолжала Кэт, ты бы правда сходила, проведала его, он будет очень рад тебя видеть, ему приятно, когда его навещают, ты ведь не потому к нему не заходишь, что боишься, правда? Да нет, конечно, сказала Эйлин, но я не знаю, что ему сказать, боюсь, что буду чувствовать себя скованно, а он обязательно это заметит и ему от этого станет хуже, так что никакого удовольствия я ему не доставлю, верно? Да он ничего не заметит, сказала Кэт, потрепав Эйлин по руке, и все совсем не так, не так, как ты себе представляешь, он не судит никого, и до того, что тобой движет, ему нет никакого дела, он просто радуется встрече с друзьями. Но я никогда, собственно, не была его другом, сказала Эйлин, ты его друг, ты всегда ему нравилась, ты говорила мне, что он с тобой беседует о Норе, я знаю, что я ему нравилась, он даже был мной увлечен, но он уважает тебя. Но, если верить Уэсли, причина, по которой Эйлин так редко приходила в больницу, была в том, что он никогда не мог полностью ей принадлежать, всегда у него уже кто-то сидел, а к тому времени, когда расходились одни посетители, успевали прийти следующие, она много лет его любила, и я понимаю, сказала Донни, какую горечь должна испытывать Эйлин, ведь если у него была когда-нибудь женщина-друг, с которой он не просто спал время от времени, а женщина, которую он по-настоящему любил, - и бог мой, сказал Виктор, как он сходил с ума по Норе, те, кто давно его знают, помнят, какая это была трогательная пара, два угрюмых ангелочка, - то, уж во всяком случае, это не она.