– Что, второй принц, опять вас без сладкого оставили? – на поясе главного повара Черного замка привлекательно поблескивали ножи, во рту – клыки, сравнимые с теми ножами.
– Это ничего, сладкое я не очень люблю, – Мидир показательно покривился и поддернул рукава, еще демонстрируя, что совершенно доволен и трапезу завершил. – А ты откуда знаешь?
– Оттуда же, откуда знаю все, – расплылся в улыбке, склонился к волчонку и прошептал: – А еще – мне говорит сам Черный замок.
Мидир ему, конечно, не поверил.
– А о чем еще говор-р-рит этот твой р-р-разговорчивый замок?
– О том, что Киринну опять несладко, – повар вздохнул, будто мехи в кузнице, так глубоко и звучно. – Вы к нему забегали сегодня? Он при вас хоть слегка оживает. А вообще как был глупым служакой, так и остался…
– Это как? – стоило Мидиру всерьез заинтересоваться, Воган, конечно, тут же перестал рассказывать.
– Это так, как маленьким волчатам знать не стоит, еще не хватало, чтобы вы ему по всем больным местам острыми пятками пробежались!
– Кир-р-ринн не гр-р-рупый! – Мидир чуть не забыл самое важное.
И чтобы это понимание окончательно дошло до Вогана, стукнул его кулаком по плечу. То есть хотел по плечу, но дотянулся только до предплечья.
Повар скорчил очередную гримасу, присел и поднял руки со словами:
– Как вам будет угодно, мой принц, наследник и истинный сын Джаретта Великолепного!
Мидир насупился и убежал: было что-то очень обидное в словах Вогана, но он не понял, что именно, а сам повар уж точно не скажет.
Ночью Мидиру не спалось, а перед сном обходить стражу было куда проще. Он забрался на левую, самую высокую сторожевую башню и долго смотрел на небо. Но мысли разбегались, как испуганные лани, а в памяти всплывало застывшее лицо Олли – и сердитые речи белых волков.
Как оказалось, не спалось не только ему.
– Не беспокойся, мо гра, – донеслось с открытой галереи, где часто бродил ветер с Вороновых гор, стремительный, но теплый.
Мидир мгновенно скрылся за поворотом, а потом осторожно подкрался и заглянул за угол. Да, ему не показалось, это был голос отца! «Мо гра», – любовь моя. Неожиданно мягкий, голос Джаретта был наполнен какой-то странной силой. Отец казался и слабым и сильным в этот момент, когда преклонил колено перед Синни и сжал ее ладони. И еще глаза отца, они сверкали, как два черных алмаза.
– Мидир становится все сильнее. Киринн обучит его! Не печалься, любовь моя. Я прошу. Я – и прошу, – словно удивлялся себе Джаретт. – Я обещал тебе, что в моем мире наши дети будут в безопасности куда большей, чем на земле. Я выполню все, что обещал тебе, мо гра. Я буду любить тебя вечно… А как чисто стал говорить Мидир!
Глаза Синни, полные слез, засияли в лунном свете.
– Ты заметил!
Мидир, хотя речь шла о нем, ощутил себя лишним, отшатнулся с колотящимся сердцем – отец обнял маму и поцеловал ее. Родители, несомненно, любили друг друга и его тоже. Почему ему так скверно?
А ведь и правда – он так старался за ужином обойтись без упоминания о Киринне, так выбирал слова и выражения, что и не заметил, как перестал проговаривать «р-р-р» через слово. «Как погремушка, детская, пустая и никчемная», – всегда смеялся над ним Мэрвин.
Мидир вдруг понял, что слишком задумался и потерял счет времени. Он хотел было уйти так же незаметно, как и появился здесь, но тихий звук шагов в сочетании с запахом льда и нагретой солнцем земли дали понять ему, что рядом отец и он, похоже, уходит. Это было странно: Джаретт почти никогда не оставлял Синни одну, без своего присутствия или без достойной охраны. Это Мидир, пытающийся изыскать любую возможность подкрасться к матери, знал лучше других. А тут… Король шел торопливо, так, словно его кто-то позвал или что-то случилось, нехорошее или неприятное.
Второй принц решил использовать ту возможность, что ему выпала, и осторожно прошел до поворота на галерею, повернул голову, увидел только маму, облитую светом полной луны и любующуюся пейзажем. Мидира иногда ставили так воспитатели, прося второго наследного принца увидеть нечто особенное, но ни зубчатые Вороньи горы, ни бесконечный еловый лес, ни синяя лента Айсэ Гром не привлекали Мидира. Что в этом любовании находили взрослые, оставалось для него загадкой. Ни побегать, ни понюхать, ни даже потрогать – в общем и целом, скукотища. Но маме явно нравилось, и Мидир, как ни желал подбежать к ней, решил подождать немного. Когда-то же это самое любование должно закончиться! Но нет. И нет. И? Нет. И-и-и-и… Нет! Когда же королева обратит взгляд на куда более интересное и важное – на него, Мидира?!
Он глубоко вздохнул, кашлянул, шаркнул ножкой – ничего. Мама продолжала смотреть то ли на небо, то ли на горизонт, начинающий понемногу светлеть, наливаясь яростным зеленым огнем. Затем вздохнула и опустила лицо. Мидир уже хотел подбежать, но его опередили. В первый момент принц решил, что это вернулся отец – кто еще посмел бы приблизиться к королеве, находящейся в уединении?