Английские газеты начала декабря буквально сочились ядом. Как выяснилось, кто-то из высокопоставленных адмиралов, видимо, перепил виски, и заявил, что в территориальных водах Великобритании обнаружена советская атомная подлодка. Вскрытие показало, что так оно, в общем-то, и было, только лодка была не советская, а французская, и не атомная, а дизельная, и не подводная, а вовсе рыболовный сейнер, выскочивший в тумане на камни. А так все совпало. Как результат, над английским адмиралтейством смеялась в голос вся Европа. Громче всех смеялся военно-морской министр СССР, адмирал флота товарищ Чернавин.
В качестве рождественского подарочка от правительства англичанам досталась очередная девальвация фунта. Недовольные вышли на улицы, и лондонским «бобби» [70] даже настучали по каскам. Премьер-министр королевства Джон Мейджор из кожи вон вылез, пытаясь объяснить возмущенным англичанам о временном характере ухудшения обстановки и грядущих переменах к лучшему, но, судя по усилению протестов, у него мало что получилось.
На Рождество мы ездили в Косой переулок, затариться дополнительными пособиями, в том числе ингредиентами для зелий, которые нам пообещал во втором семестре профессор Слагхорн. Лавочка, где я летом купил пулемет, еще работала, но на двери уже висела вывеска «ЗАКРЫТИЕ ПОСЛЕ 3 ЯНВАРЯ». Стены и витрины, в прошлый раз увешанные всевозможными артефактами, в этот раз вгоняли в уныние своей пустотой.
Продавец дожидался моего появления с какой-то печальной улыбкой. По его сдавшему виду и глухому кашлю я понял, что человек явно нездоров.
- Все-таки пришел, парень, – сказал он. – Я уже и ждать перестал. Собрался закрываться насовсем. В мой магазин люди и дорогу-то забыли, кроме тебя. Короче, собрал я тебе прощальный подарок, здесь все то, что пригодится тебе в будущем, помимо того, что ты у меня уже купил, – он показал на достаточно объемную сумку. – Денег не возьму. Все, что там есть, готово к работе. Проблем быть не должно. Веселого Рождества, парень, – он сунул мне сумку в руки, и, когда я вышел, магазин сразу же закрылся, табличка исчезла и повисла другая, «ЗАКРЫТО». Значит, стал я в этой чрезвычайно полезной лавочке последним клиентом. Грустно, но правдиво.
Дома мы вдвоем с Сириусом распотрошили сумку. Там в числе прочего оказался еще один АКМ, а также ручной пулемет РПК, все с полным комплектом принадлежностей, магазины с припиской «Зачаровано на бесконечное пополнение», рожковые от автомата на тридцать патронов и барабанные от пулемета на шестьдесят.
- Богатый подарок, – поцокал языком Сириус, когда мы завершили разбор дареных вещей. – Теперь ты можешь дать отпор хоть дементорам, хоть Пожирателям. Они ведь до сих пор не учитывают, что воевать можно и маггловским оружием. А этот твой «Калашников», он ведь считается лучшим автоматом всех времен и народов, причем даже тут у нас, в Англии. Толку от него будет намного больше, чем от всех Непростительных заклятий. За наложение на кого-то «Круциатуса» сразу отправят в Азкабан, а вот если ты кого-то пристрелишь без всякой магии, на это никто и внимания не обратит. Колдовства не было? Значит, не нарушали.
В компании с Бродягой мы снова съездили в бывший особняк Блэков на площади Гриммо, который теперь использовался под тир, и снова вдоволь постреляли изо всех стволов, имевшихся в наличии. Да-да, у Сириуса тоже обнаружился тайник с немагическим оружием, и у меня натурально полезли глаза на лоб, когда я увидел его содержимое.
- Что, крестник, не ожидал? – довольно ухмылялся Бродяга. – Я же говорил, что уже давно понял полезность пушек. До того момента, как меня закрыли, я успел кой-чего насобирать. Пускай и не такое богатое добро, какое тебе досталось, но я тоже кое-что нашел. Вот, крестник, держи, владей, – Бродяга протянул мне новенький с виду «Браунинг «Хай Пауэр». – Патронов я тебе тоже отсыплю, книжки где-то валяются.
Мишеней в особняке хватало, что неподвижных, что движущихся. Хорошо, орущий портрет более не мешал, после того, как мы его ломом со стены сковырнули, так мы и потренировались в стрельбе из пистолетов, автоматов и пулемета.
На сам рождественский сочельник с подачи Сириуса собирались у Гринграссов.
Альфред, мужчина примерно одного возраста с Сириусом, встретил меня весьма и весьма радушно. При взгляде на его супругу Джулию я понял, в кого пошли внешностью Дафна и Астория. Похоже, Бродяга был прав, он мне все-таки ухитрился тогда рассказать про то, какими были родители моих подруг в молодости.
- Вы знаете, что мой крестник предложил? – заявил Сириус, когда мы все собрались за столом. – Он предложил мне побыстрее двигать на континент, причем не просто так на континент, а куда-нибудь в красный блок.
- Почему? – удивился Альфред Гринграсс.
- Гарри говорит, что если ситуация в стране пойдет так, как она идет сейчас, еще пару лет, то конец семидесятых вместе с известными нам событиями покажется раем.
- В связи с чем?
- Есть мнение, что Лорд, или, как его Гарри называет, фюрер, до конца не подох. И будет искать путь воплощения обратно в жизнь. Воплотившись же, он учинит такую резню, какой не видели с сороковых.
- Какой ужас, – всплеснула руками Джулия.
- В красном же блоке, как уверяет Гарри, нас никто не достанет, ни Лорд, ни Дамблдор. Русские не любят аристократов, но еще больше они не любят, когда кто-то начинает мнить себя властелином мира, а с такими у них после сорок пятого года разговор короткий. Я к чему – Гарри хочет, чтобы уезжали мы все. И вы вчетвером в том числе.
- Серьезно?
- Как то, что я сейчас с вами за столом сижу, – ответил Бродяга. – Говорит, что не может бросить ваших, Альфред и Джулия, девчонок.
Дафна с Асторией синхронно покраснели. Я же смотрел на них ничтоже сумняшеся. А чё, я и в самом деле такое сказал.
- Не скажу, что мне неприятно слышать, что кто-то заботится не только о себе, – сказал Альфред после неловкой паузы. – Но разве не должен ли ты, Гарри, – он обратился напрямую ко мне. – Разве не должен ли ты, Гарри, быть сторонником Дамблдора? Официальная пресса все эти годы отзывалась о тебе именно так.
- Вам сказать, как есть, или немного приукрасить? Потому что лично меня меньше всего интересует то, как и что проповедует Дамблдор. Мои родители уже однажды поверили ему – и где они теперь? Вон, Сириус ему поверил, и отсидел двенадцать лет за преступление, которого не совершал. Не поймай мы настоящего убийцу, сидел бы и до сих пор. Так что это еще большой вопрос, кто из них хуже – белый лорд или черный. Да что там сравнивать, оба они хуже! Что один всех несогласных с его мнением напрямую режет, как волк овец, что второй, который дает так называемый второй шанс тем, кто его заслуживает меньше всего.
- Ты о чем?
- Вспомните-ка некоего Люциуса Малфоя, на котором еще в те годы клеймо негде ставить было. Если по закону смотреть, то его должны были повесить лет так за пять до падения фюрера. Потому что за последующие пять лет он еще несколько раз нагрешил на виселицу. Но откупился-таки, отродье плешивого ереванского ишака, и сейчас вполне себе респектабельный джентльмен. Хотя петух из петухов, вон, Бродяга не даст соврать, ему его кузина Нарцисса, в недавном прошлом этого самого Люциуса супруга, рассказала-таки о сексуальных предпочтениях этого павлина.
- Бродяга? – удивленно переспросил Альфред.
- Ну да, так звали меня в школе, – честно ответил Сириус.
- Так, значит, это ты…? – захохотал Альфред.
- Что? – удивленно спросил я крестного.
- Гарри, это же из-за шуток твоего крестного я познакомился с Джулией, – просмеявшись, ответил мне Альфред. – Мародеры тогда утащили всю одежду у шестикурсниц Равенкло, и Джулия была среди пострадавших. Я тогда накинул ей на плечи свой плащ и помог добраться до ее комнаты, и столь неловкая встреча переросла в замечательный роман! Так что, Бродяга, выходит, мы неспроста тебя свидетелем на свадьбу позвали – значит, это тебе я обязан своей судьбой! Никогда не забуду!
- Да я не в претензии, – выдавил из себя Сириус, и мы все снова дружно посмеялись.
- Так что дальше? – переспросил меня Альфред. – Ты, Гарри, что-то говорил про Люциуса.