- Твою же мать! – бахнул кулаком по столу товарищ Кирюхин. – Скажи честно, не выдумываешь ли ты все это? Какие, мать..., львовские рагули? Откуда во Львове возьмутся западэнцы... все же знают, после войны нам пришлось заселять Карпаты заново. Те самые рагули таких дел натворили, что товарищ Сталин сам лично распорядился отвесить им полной мерой все, что полагается по Уголовному кодексу. Так что сейчас у нас на Колыме легче западэнца встретить, чем в Карпатах. Или вон, здесь, в Лондоне, видел, наверное, тамошний майдан? И по Дню Победы... у нас как раз девятого мая День Победы, только год сорок четвертый, на год раньше, чем ты сказал.
- Точно так все и было, у меня дед на Первом Украинском воевал, Сандомир, Берлин и Прага.
- А дальше что? Осада Рура, Рейнская операция, Штрассбург?
- А дальше все, война девятого мая закончилась, как наши в Прагу вошли.
- Б… Задал ты мне задачу, теперь или грудь в крестах, или голова в кустах. Короче, Вован, рассказывай все как есть, как ты помнишь, а я попробую понять, правду ты мне сказал или брешешь, как мерин сивый. Только с самого начала.
- Хорошо, тащ майор. Значит, так. Попал я сюда, когда мы собрались с друзьями на даче... – и я, насколько мог полно, пересказал майору КГБ свою историю попадания в британский магический мир, а также постарался расписать, как и что творилось в покинутом мной мире. Про перестройку и гласность, что обещали и что вышло. Про Чернобыль, Сумгаит и Карабах, сдачу соцлагеря, резню в Прибалтике и Беловежский сговор. Про Абхазию и Чечню, расстрел Белого Дома и «дикий» капитализм на народной крови, двойное обрушение всего и вся, гибель сотен заводов и смерть от безысходности сотен тысяч людей, не нашедших себя в буржуазной Россиянии. Рассказал и про киевские «Майданы» четвертого и четырнадцатого, войну «трех восьмерок», сочинскую Олимпиаду и возвращение Крыма, а закончил достаточно мрачными перспективами насчет развития событий в покинутом мной мире.
Чекист исписал моими показаниями три листка бумаги. Затем, когда я все же закончил свою речь, он протянул листки протокола мне, чтобы я, прочитав написанное, в конце добавил «С моих слов записано верно» и расписался, а затем выдал вердикт:
- Короче, так, Гарик Вованыч. Одно из двух, или это все на самом деле так и было, или ты все это выдумал, но специально репетировал. Однако для вранья все тобой сказанное слишком связно и правдоподобно. Значит, и вправду не засланный казачок, а жертва обстоятельств. Многие из тех, кого ты упомянул, и в самом деле у нас были, и речи говорили похожие. Ну, а Путилов, Владимир Владимирович, который в твоей истории в двухтысячном стал Верховным, у нас недавно назначен зампредом КГБ с присвоением очередного звания «комиссар госбезопасности второго ранга» [80]. Значит, так. Твою тему я беру в разработку, показания передам по адресу, пусть там решают. Сам-то для себя чего желаешь?
- Репатриации в Советский Союз. Не по своей воле я в Англию попал, так по своей хочу убраться отсюда.
- Это уж как мое начальство решит, хотя буду ходатайствовать, чтобы разрешили, и бумаги передам вот эти. За неделю должны решить, и я тебя вызову. А пока тебе для ознакомления даю учебное пособие, – майор снял с полки книжку «История СССР». – Прочитать и проштудировать. Если хочешь получить советское гражданство, то будешь сдавать историю. Хотя, может быть, как советский в прошлом гражданин, желающий репатриации, и получишь какие-то льготы, но особо не рассчитывай, решать тут все равно не мне. Что смогу – то сделаю.
- Спасибо, тащ майор.
- Не за что! Иди, тебя еще там Степан Григорьич вроде как ждет. К нему в пятьсот шестнадцатую каюту. Ему, кстати, можешь сказать, кто ты и откуда, без подробностей, естественно, это я ему сам объясню, а вот остальным, до моего разрешения, категорически нет. Биографию еще будем придумывать. Все, в следующий раз вызову.
- Тащ майор, разрешите идти?
- Иди уже, Гарик Вованыч.
Выхожу и иду искать товарища Никонова.
- Ну, что? – спросил меня Степан Григорьевич, когда я вошел в его каюту.
- Все в порядке. Товарищ майор разрешил перед Вами раскрыться.
- И?
- В общем, я никакой не англичанин. Наш я, русский. А сюда как попал… душа после пьянки в другую тушку перескочила.
- Бывает, бывает… – усмехнулся товарищ Никонов. – По тебе оно и видно, что не англичанин ты. Это все?
- Не совсем. Но подробности Вам товарищ майор объяснит, у него это лучше получится.
- Что ж, пускай так и будет. Я тебя, собственно, почему вызывал. Объясни-ка ты мне по порядку, как ты, голубь сизый, влез в этот турнир? А заодно поведай, как и чему тебя тут учили. То, что ты сюда попал не по своей воле и как ты это сделал, мне понятно. А дальше-то что было?
- Дальше было вот что. Проснулся я после пьянки, дико голова болела, попытался встать – увидел, что руки-ноги не мои, мелкие какие-то. Мне ж все-таки накануне попадания под тридцатник уже было. Ну, думаю, все, словил белочку, мерещится, что в детство впал… – и я рассказал советскому магу свою историю с момента попадания. Степан Григорьевич только усы теребил.
- Да уж, помотало тебя, – сказал он, когда я закончил рассказ. – Значит, ты все же наш. Я еще послушаю, что мне Николай Палыч скажет, ну, особист наш, майор Кирюхин, то есть, но, думаю, у него мнение схожее. Значит, так. Учись ты, чему и учился у себя, но на тренировки приходи к нам. Не я тебе помогу задания исправлять, так наши ребята. С ними я вчера говорил, они против тебя зла не держат. Будут натаскивать. Еще, ты, кажется, на гитаре играешь?
- Играю, и песни пою.
- Так приноси гитару свою, споешь нам. И друзей-приятелей своих с подругами приводи, будем крепить дружбу народов.
- Сделаем, Степан Григорьич.
- Вот и сделай. Тебе, вижу, книжку Кирюхин дал? Хорошо, иди, читай, потом еще побеседуем. До двадцать четвертого еще время есть, даст Бог, поднатаскаем. Кстати, что ты имел в виду под «маггловскими предметами»? Не оружие ли, часом?
- Именно его и подразумевал. В том числе пулемет системы «Максим», из которого я в том году дементоров истреблял.
- Иди ты? Серьезно?
- Более чем. Показать?
- Поверю на слово. Потом представишь список наличного вооружения.
- Я так подозреваю, что мне так легко разрешили использовать немагическое оружие только лишь потому, что здешние министры-капиталисты не догадываются о его возможностях. Как я уже тут посмотрел за три года, британские маги отстали в развитии от не-магов лет так на сто, а во многих отраслях и на все двести.
- У нас в Советском Союзе такого нет. Мы в ногу со временем идем.
- Хотелось бы Родину повидать, три года не был.
- Так и повидаешь еще. Мы своих не бросаем, коли захочешь после турнира у нас осесть – милости просим…
На первый раз товарищ Никонов никаких инструкций мне не давал. Но, когда я возвращался в замок, выяснилось, что время уже обеденное, и меня тут же взяли в оборот мои друзья и подруги, после чего подвергли допросу на предмет того, с кем и о чем я так долго беседовал на русском пароходе. Списал на дела учебные. Увы, но раскрыться перед всеми я пока не мог, о моем иновременном для этого мира происхождении пока, кроме майора-особиста, не знал никто, даже Дора.
Книжку ту я все-таки прочитал, и в следующий свой визит на пароход сдал зачет товарищу майору.
Как оказалось, история СССР пошла не туда, куда я знал, как минимум с семнадцатого года. Февральская революция здесь прошла, как и там, царя предало его же окружение, вынудив отречься от престола, после чего те, кто стал новой властью, в один момент развалили армию и флот. И такой беспредел тянулся до Октября, пока большевики не арестовали Временное правительство. Причем здесь Керенского таки поймали, не дав сбежать за границу.
Дальше – больше, немцы продолжали наступать, Совнарком бежал в Москву, но доехал туда не весь. Как выяснилось, где-то недалеко от Твери спецпоезд потерпел крушение, несколько вагонов оказались разбиты, и это стоило жизни Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Мартову и многим другим. Сам же Ленин выжил, но до конца своих дней передвигался на каталке и в делах государственных с тех пор практически не участвовал. Освободившийся вакуум заполнили люди из большей частью выжившей сталинской команды – сам Сталин, Киров, Молотов, Микоян.