Идти домой это только так говорится, жили они на самой окраине города, в частном секторе и добираться туда надо было или на маршрутке, которые ходили довольно часто или на автобусе, которые неизвестно когда ходили. По этому, родители возили сына всегда на маршрутке, посадив к себе на колени, чтобы по возможности не платить за его проезд.
Он любил эти нечастые поездки, которые были для него чем-то вроде путешествия в далекие страны, когда ты сидишь, а за окном мелькают пейзажи, диковинные машины, высокие дома. Потом выходишь где-нибудь и попадаешь в новые места, знакомишься с детьми, играешь. Правда от долгой поездки, с ее монотонным покачиванием, его часто клонило в сон и нередко бывало, что когда надо было выходить, он уже спал, и матери приходилось его будить, а просыпаться без возможности понежиться еще несколько минут, всегда так неприятно.
Отец был дома, и сидя на продавленном диване, смотрел телевизор, единственное семейное развлечение. Был еще DVD-плеер, но месяц назад он сломался и теперь остался только телевизор, с его навязчивой рекламой.
Сергей был в хмуром раздражительном настроении, впрочем, как и всегда, когда бывал трезвым. Алкоголь помогал ему переноситься в прошлые времена, помогал почувствовать себя снова подающим надежды студентом химико-биологического факультета, когда перед ним открывалось столько, возможностей и тогда он всегда становился веселым и жизнерадостным. А в отсутствии алкоголя приходилось пользоваться слабым его заменителем – телевидением, оно тоже помогало отрешиться и не думать, можно было просто наблюдать сменяющиеся картинки, с готовым текстом и смыслом и так сидеть целый день.
- Ну что, получила? – спросил муж, когда Маша вошла в комнату.
- Только восемь тысяч, дали, - ответила Мария и вздохнула. Сегодня у нее был день зарплаты и еще выходной, двойной праздник.
- Ну так, гуляем? – спросил муж, повеселев.
- Надо за свет заплатить, а то отключат, и Вовке штаны новые, эти совсем уже порвались.
- Да ладно тебе, получка же, святое дело, не отставал Сергей, с радостной лихорадочностью натягивая джинсы. Уж что-что, а сбегать за спиртным он мог сам.
Маша уже выпила, три маленьких бутылки ей было хорошо, мысли о будущем слабо волновали ее и поэтому, вспомнив о множестве предстоящих платежей, она лишь улыбнулась про себя, как-нибудь, обойдется.
Пока родители строили свои планы, Вовка пробравшись на кухню, схватил горсть сахарных кусочков, и улизнул на огород. Выйти из дома он мог легко, достаточно было толкнуть дверь от себя, а вот зайти обратно было уже непросто, и иногда ему приходилось долго ждать, пока родители вспомнят о нем. Но ребенок, спешащий к своему другу, не думает о таких мелочах. И вообще, дети не любят думать о будущих последствиях, по тому они и дети.
Единственно о чем думал Вовка, это о Цыгане, о том с какой радостью тот будет получать от него угощение.
- Цыга, цыга, - пролепетал карапуз, подбегая к соседскому забору.
Кусты малины на той стороне зашелестели, и в щели забора показалась огромная, черная морда. Вовка протянул собаке один кусочек сахара, мощные челюсти щелкнули чуть, не отхватив ребенку пальцы, послышалось чавканье и хруст разгрызаемого сахара, собака от удовольствия сильнее завиляла хвостом. Малыш засмеялся и, потрепав собаку за шею, дал ей еще кусочек.
Сергей и Маша сидели или вернее почти лежали на диване, тут же возле них валялись две полторашки, одна пустая, другая еще на треть полная, по телевизору передавали очередные новости, которые на неподготовленного человека могут навести жути.
- А где Вовка, сын где? – Маша вскочила и как метеор пронеслась по дому, потом сунула ноги в галоши и хлопнув дверью выскочила из дома. Почти как трезвая, она обшарила весь крытый двор и наконец, выбежав на огород, увидела своего малыша копошащегося в зарослях сорняка. Подбежав, к Вовке и ругаясь непонятно на кого, она схватила его и понесла в дом.
- Опять ты не закрыл дверь, - закричала она на мужа, как человек только что переживший потрясение, но уже приходящий в себя.
- Почему я должен был закрывать, - не согласился Сергей, - ты же привела ребенка сама бы и закрыла.
Дело в том, что дом имел небольшой крен, и входная дверь всегда сама захлопывалась. Вовка уже не первый раз самовольно убегал на огород, и его несколько раз теряли, поэтому родители прикрутили к двери щеколду, чтобы ребенок не мог сам открыть дверь, но пользоваться щеколдой они частенько забывали.
- Ничего сделать не можешь, - бросила Маша в сердцах и стала осматривать ребенка.
В другое время Сергей нашел бы, что ей ответить, но сейчас ему было хорошо и приятно, не хотелось портить это впечатление, и он просто промолчал, переключив свое внимание на воспоминания о былых временах.
Вовка весь был перемазан землей, соком растений и еще неизвестно чем, он определенно нуждался в серьезной помывке, но Маша чувствовала на себе действие выпитого пива, ей хотелось лежать и ничего не делать. Поэтому она лишь умыла ребенку лицо и руки, дала игрушечную машинку и, проверив входную дверь, пошла прилечь.
Так прошли лето и осень, наступил декабрь с его морозами и обильным снегом. К декабрю мало что изменилось, Маша все так же работала в торговом киоске, а Сергей все так же не мог найти себе подходящую работу, но они все так же частенько собирались перед телевизором и лакомились дешевым пивом, разлитым в пластмассовые бутылки. Можно сказать это был их семейный ритуал, сглаживающий разногласия и делающий их ближе друг к другу.
Только Вовка страдал в одиночестве. С наступлением зимы и холодами, на улицу его стали водить редко, огород замело огромными сугробами, и бедный малыш целый день сидел, дома играя в сломанный паровозик или просто глядя в окно, на белую пустыню. Уже месяц он не видел своего четвероного друга и лишь иногда слышал его остервенелый и злобный лай на случайного прохожего. Единственное, что утешало ребенка, это обещание родителей сводить его к городской елке. Огромная ель, вся усыпанная разноцветными огнями, сказочные персонажи гигантских размеров, и большие горки с их скоростью, смеющимися и визжащими от удовольствия детьми, это было достаточной компенсацией за унылые зимние дни.