- Ну-ну. Захочешь еще что-нибудь узнать, обращайся, растолкую.
Но у хозяина больше никаких вопросов не было. Мы по быстренькому попрощались и взмыли в небо.
Я зачарованно созерцал сказочную панораму с высоты уж не знаю чьего полета, то ли птичьего, то ли ведьминого. Яна думала о чем-то своем, не предвещающем кому-то ничего хорошего. Об этом говорили периодически сжимающиеся кулачки и зловещий прищур глаз. Соловушка до сих пор не мог отойти от перенапряжения. Все, на что он был способен - блуждающий взгляд, счастливая улыбка и крепкое объятие тугого мешка с золотом. А Васька, привычный к подобным перелетам, меланхолично мурлыкал себе под нос что-то о зеленом море тайги...
* * *
- Сейчас что-то будет! Всю дорогу думала, во что превратить эту тварь, все кажется мало. - Пожаловалась Яна, вылезая из ступы.
- А я думаю она не виновата, - возразил я, но сообразив, что сейчас спорить с ведьмой бесполезно и, возможно, небезопасно, обратился к Соловушке, - Вячеслав, давай помогу.
- Сам! - разбойник, раскинув руки, телом прикрыл свою законную добычу. - Сам! И спьясю сам.
В подтверждении этих слов, Соловушка умудрился без посторонней помощи вытолкнуть мешок из ступы, а затем волоком утащил золото в чащобу, бросая на нас подозрительные взгляды.
Яна более миролюбиво предложила:
- Ладно, заступник, пошли. Выслушаем эту похотливую бестию. От степени раскаяния будет зависеть и мера наказания.
Мы вошли в избушку. В горнице Клары не было.
- Вась, посмотри в комнате, - попросила Яна.
- Тюти, - сообщил через минуту кот.
- Где-нибудь прячется, - сделала вывод ведьмочка, - ничего, жрать захочет - придет.
- Вряд ли, - возразил кот.
- Почему?
- сама посмотри. - Васька кивнул на двери Клариной комнаты, - кажется, сбегла.
Яна вернулась минуты через три. Подошла к сундучку, желая проверить, не прихватила ли внученька чего-нибудь на память, но, видимо, передумала, что-то тихо прошептала, вперив взгляд в чучело ворона, потом громко приказала:
- Отомри!
- Кр-р-р..., кар-р..., кар-р! - ворон встряхнулся, расправил отекшие крылья, поочередно потряс лапами, после чего полувосторженно и полуиспуганно спросил:
- Пр-рощен? Или только потр-ребовался на время?
Яна неопределенно пожала плечами.
- Прости Карлуху, - вступился за пернатого Васька, - и так уже третий год истуканом сидит. Все видит, слышит... Я за психику его беспокоюсь.
- Сколько тебе осталось? - Обратилась Яна к ворону.
- Два года, девять месяцев и четыр-рнадцать дней, - отрапортовал Карл, - или одна тысяча девятнадцать дней, или двадцать четыр-ре тысячи четыр-реста пятьдесят шесть часов, или...
- Ладно.
- Ур-ра! Амнистия! Я пр-рощен! Да здравствует самая пр-рекр-расная хозяйка!
- Но...
- Больше никогда не буду гадить в колдовские отвар-ры, - предугадав, что хочет сказать Яна, заверил ворон.
- Только попробуй! Тогда узнаешь, что просидеть несколько лет чучелом, это всего-навсего кратковременный, беззаботный отдых.
- Догадываюсь. И еще р-раз тор-ржественно завер-ряю, больше никогда ни чего не совер-ршу такого, что может р-разгневать пр-релестнейшую Яну!
- Ладно. Хватит, подлиза. Где Клара?
- Умындила.
- Плагиат! - Наигранно возмутился Васька. - Мое любимое словечко! Использовалось без моего разрешения. А о гонораре я вообще молчу!
Карл слетел со своей жердочки, приземлился рядом с котом и дружески клюнул его в лоб.
- Вот! Теперь еще и прямая агрессия! - Продолжал дурачиться кот. Попадись ты мне пару часов назад, я бы с тобой по птичьи разобрался. Яна, а мы не поторопились это чучело расколдовывать? Мож, пусть еще годик послужит украшением интерьера? А то чего-то не хватает.
Он указал лапой на опустевшую жердочку.
- Хорош, Василь, - утихомирила кота хозяйка, - потом намилуетесь. Куда эта лярва сорвалась?
- Точно не знаю, но когда собир-рала шмотки, что-то бор-рмотала пр-ро Чер-ртовы Чер-ртоги.
- Из волшебных вещей ничего не прихватила?
- Клар-ра, конечно дур-ра, но не до такой же степени. Еще неизвестно, будешь ли ты р-разыскивать пр-ропавшую, обнаглевшую р-родственницу. Но вор-ровку, стянувшую потр-ребную вещь... Нет. Ничего не взяла.
- Значит, подалась к родной бабке. Хрен с ней. Без нее тьма проблем. Но если она еще хоть раз станет на пути... Карлуха, слетай, птичек в округе на шухере расставь. И чтоб докладывали о любом подозрительном движении.
Ворон, соскучившийся по любому виду деятельности, радостно, изогнув крыло, козырнул и ракетой вылетел в окно исполнять приказание. Я и Васька, по мере возможностей, помогли Яне накрыть на стол. Дождавшись расторопного ворона и уставшего, но счастливого Соловушку, наша компания праздничным ужином завершила богатый событиями день, в подробностях вспоминая все приключения.
Поздно ночью, когда уже все улеглись спать, из Города вернулся в драбодан пьянищий Серенький.
* * *
мне не спалось. Уже медведь погрузился в глубокий сон на полатях в горнице, и филин проугукал два ночи. Рядом, свернувшись калачиком, мирно, словно ребенок, тихо посапывала Яна. А я лупился в едва различимый в темноте бревенчатый потолок. И думал. Силился вспомнить старые сказки и их героев, вытесненные диснеевскими сюжетами и персонажами. Получалось плохо. В памяти всплывали разрозненные отрывки, ни чего не имеющие общего с сегодняшним положением. Прав был Серенький, когда советовал забыть все, что знаю о сказках. Ох, как прав.
В тех сказках было все просто и понятно. Царевич или дурак, как правило - Ваня, не задумываясь выдвигался в Тридевятое царство. Главное обуться в железные сапоги и прихватить посох из того же материала. И вперед. А зачем? Да за чем угодно. Жар-птица. Лошадка редкой породы. Даже ходили туда, не знаю куда и приносили то, не знаю что. Но чаще всего, как везде и всегда, вся канитель происходила из-за баб. Какой-нибудь злыдень умыкивал очередную кралю, а герой, рад стараться, отправлялся спасать и выручать суженую. И, порой, самому шибко напрягаться не приходилось. Прицелится в зверушку, а та: "Ваня! Не стреляй! Я тебе пригожусь!". И ведь годились, твари. То зайчишку словят, то уточку в небе задолбают. И, вот, у царевича или дурака в руках вожделенное яйцо. Кранты Кощею. Все шито-крыто. И в результате - пир на весь мир.
Хотя проводить параллели было бы, по крайней мере, несправедливо. У дураков-царевичей всегда была благородная цель. Кого-то спасти, избавить мир от злодея. А мне надо-то всего - умындить (как скажет Васька) восвояси. Короче говоря - обычный шкурный интерес.
Да и грех жаловаться. У царевича был Серый волк. Ну и что? У меня в лучших друганах - медведь. И, между прочим, тоже серый. А кто-нибудь из героев мог бы похвастаться дружбой с Соловьем-разбойником? А кого-нибудь вытягивала с того света девчонка, бывшая Баба-Яга?
Насчет чего у них там, в нормальных сказках, было попроще, так это не надо было гадать, кто плохой, кто хороший. Раз злодей - получи соответствующую внешность. Прямо как в старых фильмах про шпионов. А здесь, того и гляди, какая-нибудь Серая Шейка заклюет к едрене-фене и фамилии не спросит. Или Чебурашка просьбой о помощи заманит на ужин к своему другу Гене. В качестве бутерброда. Или Жар-птица ухватит за шиворот и уволокет к чертям собачьим... Интересно, а Луциберг, черт собачий или еще какой? Не мешало бы при случае выяснить.
Мысли пошли вразброд, и незаметно я погрузился в сон. Мне привиделся Луциберг, который в свойственной только ему манере, распинался:
- Молодой человек, если Ви вообг'азили себе, что назвав меня чег'том собачьим, нанесли мне оског'бление, то Ви будете глубоко г'азочаг'ованы...
Кто-то, скорей всего Оле Лукойле, переключил мое сновидение на другой, более интересный и приятный канал. И хоть я не узнал мнение Беса Третьей Гильдии о собаках, тем не менее, утром я пробудился в отличнейшем расположении духа и, как ни странно, хорошо выспавшимся.
* * *
Сон оказался в руку. Луциберг появился с утра пораньше, еще до завтрака. И застал он меня в лесу. Вообще-то Яна пообещала больше не оставлять меня одного, но не до такой же степени.