* * *
В возрасте шестнадцати лет, будучи уже совершенным по разуму, Иоанн принес себя самого как непорочную жертву Богу, поднявшись на гору Синай.
По прошествии еще девятнадцати лет он пришел на поприще безмолвия, в пяти стадиях (четырех километрах) от храма Господня. Он прибыл в обитель Палестра на месте, называемом Фола. Там Иоанн провел сорок лет, горя Божественной любовью, непрестанно распаляемый ее огнем.
Вкушал он все, что не возбранено иноческим уставом, но весьма умеренно, через это премудро сокрушая гордость.
Но кто в состоянии передать словами источник слез его? Спал он столько, сколько необходимо было, чтобы ум не повредился от бдения. Вся жизнь его была — непрестанная молитва и безмерная любовь к Богу.
Столь богоугодно подвизаясь, Иоанн написал книгу, названную «Лествицей». В книге этой он изложил учение о Спасении. И, исполненный благодати, достойно почил о Господе, оставив и многие другие сочинения.
Его молитвами, Боже, помилуй и спаси нас.
ТО ЖЕ САМОЕ В СТИХАХ
В шестнадцать лет, умом уже всесовершенный,
Принёс он в жертву Богу самого себя,
И на Синай поднялся — ввысь от жизни тленной,
Божественную жизнь бессмертно возлюбя.
А в девятнадцать лет — безмолвья, словно пищи,
Вкусил отшельником. И, Господом храним,
Под Иерусалимом жил, как инок нищий,
И с тем вошёл в Небесный Иерусалим.
Придя в монастыри на земли Палестины,
Один избрал из них на целых сорок лет —
С названьем Фола. Послушаньем, как в корзины,
Он урожай собрал Любви — Нетленный Свет.
И, распаляем светом ревности о Боге,
Смиренно внутренний он соблюдал святой устав:
Для многих — лёгкий, но для многих очень строгий,
Он соблюдал как есть, гордыни мрак поправ.
Он спал, когда положено отдохновенье,
Молился непрестанно и любил писать,
И к вдохновению он прилагал смиренье,
А ко смирению — любовь и благодать.
Источник слёз его — кто знает из живущих?
Сокрыт в молитвах он, во бденьях и посте,
Открыт в трудах его — бессмертных и не лгущих,
Открыт он в «Лествице» и жизни во Христе.
Путь жизни свой пройдя смиреннейшим монахом,
Смиренно смерть как радость принял в нужный час.
О Иоанн! Считавший жизнь земную прахом!
В Обителях Небесных — помолись о нас!
РАДУЙСЯ, БЛАГОДАТНАЯ!
Слово «Благовещение» в переводе со славянского звучит как «Радость», «Радостное известие». В этот день посланный с Неба Архангел Гавриил возвестил простой девушке из провинциального Назарета о том, что Ей предстоит стать Матерью Спасителя мира. Именно со дня Благовещения начинается отсчет времени, который через девять месяцев приведет нас, православных христиан, к торжественной встрече Рождества Христова.
Каждая будущая мать испытывает особые переживания. Душа ее чутко вслушивается в совершающуюся в ней тайну зарождения новой жизни. Но то, что произошло с Девой Марией, отличается от всего бывшего до и после Нее. Евангелист Лука приоткрывает завесу тайны над мистерией, случившейся в палестинском Назарете. Он говорит об Архангеле Гаврииле — этом особом библейском вестнике мессианства, о смятении простой Девы и о потрясших Ее словах приветствия: «Радуйся, Благодатная Мария, — приветствовал Ее небесный вестник, — Господь с Тобой! Благословенна Ты между женщинами!»
Архангел сказал Ей, что Ее Сын станет вечным Царем мира и дарует этому миру спасение… Она не будет принадлежать никому, ибо всецело посвящена Богу.
«Дух Святой придет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя». Жизнь, которая зародится у Нее под сердцем, будет сплавлена с огнем Божественного Духа: «Радуйся, Благодатная Мария, Господь с Тобою». И четырнадцатилетняя девушка не стала спорить, прекословить или возмущаться. Она просто ответила: «Я вся в руках Господа. Да будет Мне по Его слову». Сколько есть всяких мнений, взглядов и учений человеческих, но только христианское учение называется — Благая Весть, Радостная Весть — по-гречески «Евангелие». И начало этой радости — именно в событии Благовещения и в том, как Дева Мария приняла его.
Как мало в нашем сером, убитом бесконечным страданием мире настоящей радости. Все радости — мимолетны как дым. Хорошие книги или фильмы заканчиваются. Любимые — бросают. Друзья — предают. Здоровье — уходит. Смех телевизионных ток-шоу умолкает. И пытаешься вспомнить о том, о чем же смеялся накануне — и не можешь. Иногда кажется, что все человеческие радости, напускная веселость — лишь реакция психики перед неизбежной разверстой пастью могилы. Мы смеемся — чтобы не плакать…