Наверное, ещё много свиней паслось вокруг. И много ещё бесноватых пряталось в тех обуянных жаждой наживы местах.
Размышляя об этой евангельской истории, хочется отметить два момента.
Первый: как беспечно и неблагодарно я живу! Сколько раз я открывался навстречу бесовскому воздействию! И только особой милостью Божией можно объяснить то, что не стал одержимым. Скольких бесов — гордыни, сластолюбия и властолюбия — Ты изгнал из меня!
«Блюдите, яко опасно ходите», — говорит апостол. А я всё плачу от житейских неурядиц. Какие они мелкие по сравнению с настоящими бедами — одержимостью, например!
Второе: как часто желание материального благополучия и спокойной жизни затмевало в моей душе Тебя, милосердный Господи! Ты становился неудобен. И я просил Тебя подождать за дверью, совсем как блаженный Августин говоря: «Измени меня, Господи, только чуть позже — не сейчас!». И — жизнь проходила мимо, а я оставался со своими свиньями.
Да не будет так! Помоги мне, Господи, стать Твоим! Чтобы уже ничто в мире: ни земные заботы, ни скорбь, ни теснота, ни гонение, ни голод, ни нагота, ни опасность, ни меч — никогда не смогли отлучить меня от любви Божией — в Тебе, Господи Иисусе. Ведь Твоя Любовь — единственное подлинное сокровище на этой земле.
МИЛОСЕРДИЯ ХОЧУ,
А НЕ ЖЕРТВЫ
(Притча о добром самарянине)
Человек предпенсионного возраста поехал в храм на службу. Была ранняя осень. Жил он далеко за городом, и его путь до станции лежал по давно знакомой тропинке, хоженой и перехоженой в течении многих лет. На этот раз на повороте его встретили какие-то «отморозки». Размозжили голову, отобрали портфель и убежали.
Чуть отлежавшись, он поднялся и, истекая кровью, побрел по знакомому пути назад. Мимо шли люди, которые шарахались от окровавленного и грязного человека. А ему было так плохо, что единственной мыслью, которая осталась в разбитой голове, была одна — дойти, дойти хоть куда-нибудь. Он шел и шел, покачиваясь, словно пьяный. Возле знакомого дома он остановился, из последних сил позвонил в звонок на калитке и упал на усыпанную кленовыми листьями землю. На звонок выглянула женщина. Увидев лежащего, она его не узнала, испугалась и быстро вернулась домой. Мало ли какой пьяный ходит под окнами? Может быть, она даже вызвала наряд полиции или «скорую» — я не знаю. Он лежал там окровавленный двадцать или тридцать минут, пока не приехала полиция. Этим домом, до которого дошел раненый — был его собственный дом. А испуганной женщиной — его собственная жена.
К чему я рассказал эту историю? Нет, совсем не для того, чтобы вывести некую мораль — человеческая жизнь слишком сложна для упрощенных схем. У каждого из действующих персонажей найдется свой мотив и свои оправдания. Убийцам надо было заработать, чтобы прокормить своих детей. И может быть — хотя я в это не верю, — у них и не было намерения убивать. У прохожих не было времени разглядывать какого-то там шатающегося оборванца. А жена попросту испугалась, и в наступившем сумраке не узнала любимого человека. Все это понятно. Все из них ясными и понятными логическими доводами заставят свою совесть замолчать. Кто раньше, кто позже.
Все разведут руками — это просто набор роковых случайностей. Все. Кроме человека, оставленного без помощи. Просто потому, что он умер.
Господь в притче о милосердном самарянине (Лк. 10: 25–37) говорит об очень похожей ситуации, которая универсальна для всех времен и народов. Вообще, все написанное в Библии универсально. Оно происходит не там, когда-то, при царе Горохе, а здесь и сейчас. Но главное — с тобой.
Финал притчи о милостивом самарянине другой, чем в моей истории. Господь рассказывает о прохожем, в котором нашлось сострадание и терпение. Он не испугался «влезть» в совершенно ненужную для него ситуацию, помог раненому, и тот выжил. Люди, проходившие равнодушно мимо, остались как бы «за бортом». Акцент был сделан на том, что милостивый самарянин — человек вне иудейского закона, иноплеменник, которого считали хуже язычников, изгой иудейского общества, БОМЖ и гастарбайтер на Святой Земле, — этот пришлый человек сделал то обыкновенное дело, к которому призван каждый.
Но одно дело — призванный, другое дело — сделавший. Притча словно обращается к моей, лично моей совести и спрашивает: всегда ли ты поступал также? И, положа руку на сердце, я могу честно ответить: нет, не всегда. Бывали моменты в жизни, когда я торопился по казавшимся мне важными делам. Бывало, когда в памяти оставлял «зарубку», что обязательно завтра надо помочь человеку в его беде. Но приходил новый день. С ним приходили новые заботы. Моя помощь все откладывалась. А потом человек просто исчезал из жизни.