Воюй, как дед Миша!
В строй генерал Михаил Арсеньев вернулся в 1813 году. Его сразу назначали начальником 1-й бригады Первой кирасирской дивизии. Впереди был поход русской армии на Париж и схватки с неприятелем, тяжелые бои и бесконечные переходы. 18 августа лейб-гвардии Конный и Кавалергардские полки громят французов в сражении под Кульмом. 13 марта 1814 года Арсеньев скачет впереди войск при Фершампенуазе и в блистательной атаке отбивает у неприятеля 12 орудий. Это было что-то немыслимое. По всем правилам войны кавалерии нельзя атаковать артиллерию — положат ведь всех картечью. Михаил Арсеньев это сделал. Генерала удостоили за подвиг при Фершампенуазе сразу четырьмя орденскими наградами: Святой Анны 1-й степени, прусской — Красного Орла 2-й степени, австрийской — Леопольда 2-й степени и баварской — Максимилиана-Иосифа 3-й степени. А лейб-гвардии Конному полку были пожалованы серебряные Георгиевские трубы с надписью: «За храбрость против неприятеля при Фершампенуазе 13 марта 1814 года».
В конце марта 1814 года Михаил Арсеньев в составе русских войск вступает в Париж. Сразу после этого бригада возвращается в Россию. Но старые раны дают о себе знать. Через пять лет, уже в чине генерал-майора, он оставляет гвардию по болезни. Он еще отметится в другом бою — с эпидемией холеры, разразившейся в Тульской губернии в тридцатых годах XIX века. Вместе с соседями — Бакуниными, Олениными и Ильинскими, он проводит карантинные мероприятия, строит лазареты и организовывает медицинскую помощь пострадавшим. Постоянные разъезды окончательно подрывают силы генерала. Он заболевает воспалением легких и умирает в своем имении 54-х лет от роду.
На Бородинском поле, за ручьем Огник, стоит красивый памятник. Его поставили в 1912 году как напоминание о подвиге кавалеристов лейб-гвардии Конного и Кавалергардского полков. Это памятник и ему — Михаилу Андреевичу Арсеньеву, герою войны 1812 года. Тому, про которого говорили в моей семье: «Воюй — как дед Миша!». Вечная ему память…
БЛУД:
СМЕРТЬ — ГОРЬКОЕ ЛЕКАРСТВО
В средневековую эпоху существовал удивительный жанр живописи. Общая тема таких картин была «Пляска смерти». Что изображалось на них? Смерть в виде скелета над колыбелью младенца; смерть, сопровождающая новобрачных в опочивальню; смерть во время чумы, наступающая своей пятОй на целые города и превращающая их в кладбища… Это был словно призыв к человеку: «Оглянись на себя, ты не вечен! Все пристрастия — миражи! Помни о смерти — и не согрешишь никогда!».
Самый страшный порок современного мира — блуд. Девушки и юноши, мужчины и женщины словно сошли с ума. С телевизионных экранов, газет и журналов в душу врывается одно: наслаждайся! Жизнь — карнавал наслаждения! Секс и вожделение — главные радости жизни! И человек начинает искать наслаждения, становится одержим блудной страстью, теряет ощущение реальности. Влюблённости становятся привычкой. Возлюбленная или возлюбленный — предметом для удовлетворения похоти: не человеком, а сексуальной куклой. Частые смены «партнёров» — нормой. Способы и методики сексуального возбуждения — все изощреннее. Но даже если человек влюбляется по-настоящему, окружающий мир начинает внушать ему: вот — это подлинная реальность! Лови мгновение! Это — самое главное в жизни! И человек, воспринимая любимого (или любимую), часто начинает приписывать ему несвойственные ему совершенства. Страсть ослепляет человека. А расставание с этим совершенством становится вселенской катастрофой.
У каждого из живущих на земле есть стремление к красоте. Такое стремление — воспоминание о несказанно прекрасном потерянном Рае. «Седе Адам… рыдая плакаше: О, Раю мой! Раю!» (Канон Андрея Критского дать сноской).
Но люди ищут красоту в том мире, где всё превращается в прах. Об этом буквально кричат картины жанра «Пляска смерти». Нередко красивую женщину под чарами страстного ослепления называют «совершенством» и «ангелом». «Гений чистой красоты» — сказал о возлюбленной Пушкин. Всё это было бы истиной, если бы человек жил в Раю, а не в состоянии той страшной деградации, которая последовала после катастрофы грехопадения. Из чего и как образуется тело? — Из каких-то капель. «Молоком я пролился во чрево матери моей», — говорит Иов. А что заключает тело в себе, уже сформировавшись? — Кости, кровь и слизь, обтянутые кожей. Точёный античный нос возлюбленной, который поэты воспевают в стихах, — лишь система очищения и согрева воздуха. А рот? Зубы — жернова по перемалыванию пищи, остатки которой гниют в полости рта. Вот почему, кстати, плевок считается у всех народов знаком особого презрения. А внутренности человека? Почти все из первокурсников медицинских вузов испытывают приступ тошноты от отвращения при первом посещении анатомического театра.