Посмотрим ещё глубже, ещё страшнее, ещё беспощаднее. Во что превращается человек после смерти? — В чёрную бесформенную массу, которая, как тесто на дрожжах, колышется и кишит червями. Открой же это своим мысленным взором и вожделей, влюбляйся в такую красавицу или красавца.
Вот — твоя «любовь», вот твой «гений чистой красоты» и «совершенство»! Стоит ли так убиваться по тому, что уже убито?
Неужели высота и полёт человеческой любви сведены лишь до вожделения к этому смраду? Неужели тело должно становиться центром жизни, вокруг которого беспрерывно вращаются мысли, желания, планы, которое служит предметом воображения и сексуальных фантазий?
Нет, я не хулю и не унижаю создание Божие, а говорю о пристрастии к телу — своему и телам других людей. Тело — храм. Но главное в храме не камни или дерево, а Бог, живущий в нем. Я говорю о вожделении к противоположному полу и биче нашего времени — блуде. Говорю, что в теле и только через тело нельзя найти счастье и истинную радость, что не в телесных отправлениях заключается смысл человеческой жизни. Из слуги люди сделали хозяина, из орудия души — идол. И как страшен этот обездушенный идол при ближайшем рассмотрении!
Последствия блуда являются катастрофой для личности. И главное последствие то, что человек разучивается любить. Любовь — всегда самоотдача. Именно поэтому любовь мужа и жены, в том числе телесная — прекрасна. Блуд — самоудовлетворение. Блуднику не важен партнёр, ему важен процесс. То, что цель процесса — рождение детей, его эгоизм не волнует. «Подумаешь, сделаю(ет) аборт», — думает блудник. А теперь вдумаемся в общенациональном масштабе. В России около миллиона абортов в год (не включая абортивные контрацептивы — плюс ещё три миллиона)! Это потери Германии за год Второй мировой войны. Десять лет — десять миллионов. Двадцать… Россия словно не прекращает Вторую мировую войну. Только — с собственными детьми. Кто-то подсчитал, что с 1920 года у нас было убито более 100 миллионов (!) нерождённых младенцев. Представляете, какое было бы население в России, не будь этого ужаса? Какой сильной мы были бы державой? А какие ещё последствия блуда? Сколько брошенных детей и матерей-одиночек, бьющихся на грани нищеты как рыба об лёд? А ещё удивляются, почему мы, русские, вымираем… И чем дальше — тем больше.
Время и смерть — родные братья. Время отнимает у нас всё, что имеем. Только мы забываем об этом и боимся взглянуть правде в глаза: она слишком страшна для нас. Грех, в том числе грех блуда, — смертный приговор, вынесенный человеку, а время — не более чем отсрочка. Блудник копается в грязи — и в грязь возвращается.
И всё это было бы совсем ужасно и безысходно, если бы Господь на стал Человеком и не прошёл Сам тот горький путь, который проходит каждый из рожденных на Земле. Он умер, как умрёт любой из нас. И в чём наша надежда, в чём наше упование? В том, что Христос Воскрес. И если Он живёт в нас, если мы пускаем Его в себя причащаясь и исповедуясь, если мы сораспинаемся Ему — то мы тоже не можем не воскреснуть! И тело наше уже не просто смрад и разложение, а ХРАМ, в котором живёт Бог. И пусть храм пока поругаем. Но красота его обязательно будет восстановлена. Плоть обречена на просветление, которым просветилась телесность Христова после Его Воскресения. И в сиянии этого Света уже не будет страдания, боли, разложения и несовершенства.
«Смерть, — восклицает Иоанн Златоуст, — где твое жало? Ад, где твоя победа?».
Блуду Церковь всегда противопоставляла любовь семейную, в которой и муж, и жен, и дети — все в Боге. Ведь Бог совершенен. И всё находящееся в Нём начинает словно пропитываться Его совершенством. Семья — малая Церковь, по словам Василия Великого. А по обетованию Спасителя, «Врата адова не одолеют её». Как страшно, что в погоне за мёртвыми наслаждениями христиане так часто забывают об этом!
Память о смерти — горькое лекарство. Но оно помогает человеку трезво расставлять приоритеты в жизни. «Спеши творить добро, — пишет апостол Павел, — ибо дни лукавы». «Где сокровище ваше, — говорит Христос, — там и сердце ваше».
В чём твоё сокровище? В погоне за призрачными наслаждениями? Удовлетворении похоти? В блуде и самолюбовании? Или в стремлении к Богу? В том, чтобы накормить голодного, перевести старушку через дорогу, сказать слово утешения скорбящему? Будем чаще вглядываться в живописные полотна «Плясок смерти». И услышим, наконец, горькие, правдивые, но просветлённые песнопения Церкви: «Приди и узри во гробах, как наги кости человеческие! И познай — что богатство, надежда и благолепие».