Белый у дороги,
Чтобы чаще нам
Вспоминать о Боге.
ЛИВЕНЬ
Нежданный! — Лавиной обрушится
На стёкла, на листья, на крыши.
Забарабанит по лужицам,
По жести гаражной задышит.
С гуденьем экспрессным покатится
По улицам и переулкам,
Послушает, будет ли разница
Меж ними — где глухо, где гулко?
Завертится ветошью в желобе,
Рванет, разорвется на нитки.
Начнет то канючить, то жалобить,
Стуча в тротуарные плитки.
И перестанет... Я вслушаюсь:
Одно лишь на листьях осталось —
По капле от случая к случаю
К земле тяготеет усталость.
А туча переливается
Грозой и ушедшей угрозой.
Сиреневатые платьица
Отряхивают березы.
ПОХОДНЫЙ НОЧЛЕГ
Закат, закинув лунный блин
С размаха в илистую реку,
За частоколом из осин
И полем — ночь прокукарекал.
И начался иной отсчёт
Иного времени — тягучий,
Как мёд, сочащийся из сот,
И также, как и мёд — пахучий.
Аптекарской полынью трав
И перестуком тепловозов
Ночь свой показывала нрав
В стихах, а не страницах прозы.
И пусть уже рассвет вчерне
Таился где-то между строчек
Дорог, вздыхающих во сне,
И придорожных ям и кочек,
Пусть лесенки далёких шпал
Играли в чехарду с туманом —
Пришедший сумрак подступал
И шарил спички по карманам.
Колючим пледом с головой
В двухместной старенькой палатке
Укутывал меня с тобой
И убаюкивал украдкой.
Горел костёр. И поле прочь
От вспышек сучьев и соломы
Отшатывалось молча в ночь
В раскрытом марлевом проёме.
Ты засыпала. Я — не спал.
И в отблесках костра на платье
Сквозь сумрак ночи прозревал
И успокоенность, и счастье.
ЗАБЛУДИЛСЯ
Солнце тлеет на скрюченных ивах.
Изумрудами в сотни карат
В предзакатных его переливах
Рёбра листьев кленовых горят.
А за речкой уже куролесит,
В исступлении морды подняв
К разнотравию и мелколесью,
Лягушачий ночной телеграф.
Эхом вторит на гулкой сурдинке
Мать-и-мачехой скрытый овраг.
Должен я перейти на тропинке
С тяги велосипедной — на шаг.
И тот миг — он всё ближе и ближе,
Когда цепи сомкнутся теней,
Стылый ветер в затылок задышит
Темнотой непроглядной. И в ней
На тропинку с ближайших обочин
Чей-то двинет плетень огород.
И, заросший травой, заболочен,
В направление путь перейдёт.
Постою. И на ощупь в кармане
Пачку мятых найду сигарет.
Чиркану зажигалкой. В тумане
Близь окрестную выбелит свет.
Всё нормально. За ближней осиной —
Гладь тропы. На столбах — провода.
А над лесом — и сонно, и чинно
За звездой расцветает звезда.
* * *
Бывают грешными пророки,
Но их, пророков, судит Бог.
Их сроки — не земные сроки,
И Бог к ним кроток, а не строг.
Но кротость та не человечья,
Опасна встреча с ней. И вот
Навьючив скудный скарб на плечи
Содом спешит покинуть Лот.
Ко львам бросают Даниила,
И престарелый Даниил
Зрит то, как ангельская сила
Голодных львов лишает сил.
Поэты всякими бывают,
Но их повсюду и всегда
Тысячеустно проклинают
И убивают — без суда.
И нет защиты, нет покрова,
Нет силы удержать удар.
Дар поэтического слова —
По-детски беззащитный дар.
Внимай и виждь! Таким однажды
Быть может твой, поэт, удел.
Раскрыты бездны. Боги жаждут.
А ты какой судьбы хотел?
СОДОМ
Там, где льется семя,
Там прольется кровь:
Было так со всеми,
Будет так и вновь.
Не в абортах дело —
Корень же в блуде,
Что-то запустело
В головах людей.
В пустоте — как в тундре,
Нет путей-дорог,
Не указ чучундре
Ни Сварог, ни Бог.
Вот и мчатся сани,
Как их понесет,
Сами мы с усами —
Без руля... И вот
Род прелюбодейский
И развратный род
Не Потоп библейский —
Так война сожрет.
После поздно будет
Бить в колокола:
Оглянитесь, люди,
На свои дела.
* * *
Там, где ценят разговоры,
Но не ценятся дела,
И в фаворе только воры,
Воры — им же несть числа;
Где кричат — об обороне,
А готовятся — к войне,
Совесть топят и хоронят
В пиве, водке и вине;
Где священник власть имущим
Золотым кадит тельцам,
А поэт за хлеб насущный
Потакает подлецам;
Там, где метод управленья —
Или пряник, или кнут,