И я — без ретуши и фальши,
Чтоб отрешившись черноты
Пойти дорогой света — дальше.
ОСЕННИЙ ДЕНЬ
Вразнобой и невпопад,
Как желает бог осенний,
Листья жёлтые летят
На подъездные ступени.
И часы быстрей минут
Вместе с этим листопадом
Пробегают, не идут,
По дорогам и фасадам.
Обнажённые дома
Одиночества свободней,
Одиночество с ума
Сводит всех и вся сегодня.
Только ветер впопыхах
В скверике за эстакадой
Спросит на лету в стихах:
«Как зовут тебя, что надо?»
Переулок повернёт,
«Как зовут?» — подхватят крыши,
Первый, самый звонкий лёд
Может быть, ответ услышит.
Может, да, а может, нет:
Глуховата наша осень.
Да какой теперь ответ,
Если нет ответов вовсе?
Благодать на благодать —
Ветра, листьев, льда и света.
Осень – время вопрошать,
А не требовать ответа.
ЛИСТОПАД
Под лапником, еле пылающий,
Вдыхая рассолы грибные,
Лист клёна трепещет. И два ещё —
Такие же, заводные.
А ветер на ельник всё дуется,
Пожухлый подшёрсток лохматит.
Распахнута чаща, как улица:
Входите, не брезгуйте, нате —
Всю зыбь огневую, кленовую,
Всю сушь травяную. Но прежде
Позвольте последнее слово им,
А там всё едино — хоть режьте.
Единое слово? — Пожалуйста!
Но нет, без суда приговором,
Без снисхожденья и жалости
Свистит по электроопорам,
По веткам, по шпалам и рельсинам
Проходится. Из самой гущи
Вздымает лист тлеющий вскользь, и к нам
Несёт, и швыряет и плющит.
И два ещё — те из-под лапника,
Которые, верно, зима лишь
Могла подмести. На лету никак
Лови — никогда не поймаешь!
В ПОЕЗДЕ
Листает осень за стеклом вагона
Янтарные обрывки летних дней.
До стона нереальные, до звона,
Застыли блики облаков над ней.
В кочующих колёсных перестуках,
В полётном плеске блекнущих дерев
Мне слышится такая сила звука,
Что перед ней молчу, окаменев.
Так перед лавою аплодисментов
Обвально затихает полный зал,
И жизнь твоя — всего лишь кинолента
В многоочитом отблеске зеркал.
И осень, пробегающая мимо
Моей отчизны и чужих отчизн,
Как смерть — внезапна и невосполнима,
И также невозвратна — как и жизнь.
* * *
Жизнь проходит наугад,
Как немая пантомима.
Жизнь проходит мимо, мимо
И никто не виноват,
И ничто невозвратимо.
Жизнь проходит впопыхах,
Словно смысл досужей сплетни,
Первый чих и чих последний,
Между ними — ох да ах
И топтание в передней.
Синий-синий пароходик —
Жизнь в воде круги выводит.
Словно котик на свободе —
Тот учёный, умный котик,
Жизнь уходит, жизнь уходит…
ОСЕНЬ
Иеромонаху Роману
И так всегда. Всю роскошь листопада
Вода уносит, хладна и чиста.
Природе нашей золота не надо,
Как людям нашим — Господа Христа.
Октябрь внемлет музыке прощальной
Последних журавлей. И слышит свет
Глухие строфы повести печальной
О том, что Родины их больше нет.
Что продана, расхищена, разъята,
Порублена на сучья и дрова
За то же тленное, земное злато,
Которое отвергли дерева.
Зачем теперь слепые эти дали,
Лежащие в разоре и золе?
Ведь если даже Господа продали,
То что не продаётся на земле?
* * *
В октябрьский дачный кавардак
Дорог и тропок полуголых,
Лесов шершавый полумрак,
В грибные пряные рассолы —
Из электрички — с головой,
Как в зыбь морскую — без оглядки;
А если будут звать домой,
Со звавшими затею прятки.
Пускай сто раз остынут щи
И хватит калачи кондратий,
Поэта лучше не ищи
В его заветном вертограде.
И даже если телефон
Затворничество потревожит,
Я буду верить: этот звон
Мне снится. И настырность — тоже.
На крайний случай — наутёк
До старой лесопильни в чаще,
Где меж наваленных досок
Приют найдётся немудрящий.
Два дня молчания важней
(Пускай в забытой лесопильне)
Трёхсот шестидесяти дней
Пустопорожней говорильни.
Каморка с печкой и кровать,
Трёхногий столик непослушный…
Молчи, коль хочется молчать,
Пиши, коль хочется писать —
Чего ещё поэту нужно?
* * *
И изморозь на яблочных ветвях,
И солнце на застывших каплях влаги…