Знали также вагди и вкус дикого меда. Они находили ульи по первоцвету. Из этого ценного продукта и из сока различных растений — в частности, сока одной из лиан, смешанных с речной водой, они умели готовить довольно крепкие алкогольные напитки. В этом нет ничего удивительного: известно, что африканские мандрилы питают большую слабость к алкоголю. А ведь они всего лишь обезьяны.
Следует добавить, что протекавшая под Нгалой речушка изобиловала рыбой. Здесь водились те же самые породы рыб, какие Кхами и его спутники вылавливали в реке Йогаузена. Но можно ли было плавать в этой речушке? И пользуются ли вагди лодками? Вот что важно было знать на случай побега.
Заманчивый поток виднелся с края деревни, противоположного королевской хижине. Став у крайних деревьев, можно было разглядеть его ложе, шириной в тридцать — сорок футов. С этого места он убегал и терялся среди великолепных деревьев-гигантов, чьи стволы густо оплели огромные лианы, подобно сказочным змеям.
Со временем путешественники узнали: вагди умели строить лодки, как самые отсталые жители Океании. Правда, их плавучие сооружения больше напоминали плот, чем пирогу,[201] обычный древесный ствол, где выдалбливается углубление с помощью огня и топора. Управлялись они плоским веслом, а если дул попутный ветер, ставили еще парус на двух шестах, изготовленный из коры. Предварительно кору размягчали и делали более гибкой, нанося по ней удары колотушкой из железного дерева, необычайно твердого.
Джону Корту удалось также выяснить, что вагди абсолютно незнакомы с овощами, и ценные эти продукты не входят в их рацион. Не умели они выращивать ни сорго, ни рис, ни овес или маниоку, что является обычным делом для племен Центральной Африки. Так что не следовало ожидать того, что встречается в сельскохозяйственном производстве у племен данкас, фундов, мобуту, которых с полным основанием можно отнести к человеческой расе.
Завершив наблюдения такого рода, Джон Корт вознамерился определить, обладают ли вагди чувством нравственности и религиозности.
В один прекрасный день Макс Губер поинтересовался у друга, каковы его успехи в этой области.
— Некоторые представления о морали, о честности и порядочности у них есть, ответил Джон Корт. — Они делают явное различие между добром и злом. Свойственно им также чувство собственности. Я знаю, конечно, что многие животные наделены этим чувством. Например, собаки ни за что не отдадут пищу, которую они едят. По-моему, вагди разбираются в том, что такое «мое» и «твое». Я сделал такое заключение, наблюдая за одним из них, который украл несколько фруктов, забравшись в чужую хижину.
— И его арестовала обычная полиция и. уголовный розыск?
— Смейтесь, смейтесь, милый друг, но я сообщаю вам немаловажные данные… А похитителя хорошенько отдубасил владелец фруктов, и соседи помогали ему расправиться с обидчиком. И еще я скажу, что у этих дикарей есть один институт, приближающий их к людям.
— Какой же?
— Институт семьи. Она у них упорядочена и устойчива. Это совместная жизнь отца и матери, общие заботы о детях, длительность отеческой и сыновней привязанности. Разве не наблюдали мы это у Ло-Маи? У этих вагди такие же эмоции, как и у представителей человеческого рода. Возьмите нашего Колло… Разве он не краснеет под воздействием моральных факторов? От стыда, от робости, от скромности, от смущения? Вот четыре ситуации, вызывающие у человека прилив краски к лицу, и такой же эффект мы, несомненно, наблюдаем у Колло. Значит, у него есть чувства… И есть душа!
— Но в таком случае, — спросил Макс Губер, — если у вагди столько человеческих достоинств, почему бы не допустить их в ряды людей?
— Потому что они, по-видимому, лишены общей идеи, свойственной нам, мой дорогой Макс.
— Что вы имеете в виду?
— Общую идею, концепцию высшего существа, короче говоря, — религиозность, которая встречается и у самых отсталых, диких племен. Я не заметил, чтобы они поклонялись богам. Ни идолов, ни духовных лиц…
— Если только не считать их божеством короля Мсело-Тала-Тала, к которому нас не подпускают ни на шаг! Хоть бы кончик носа его увидеть!