— Девчонка права, — проворчал коммодор Пайн. — Да сожрут меня крысы, этот шелкопряд на редкость здоровый. Но разве непобедимый? Нет. Если добраться до брюха, мы сможем убить его. Там ничего, одна ворвань да артерии. Выстрел в башку тоже поможет, если повезет не угодить по броне.
Гвен быстро кивнула. Работая над своей баррикадой, шелкопряд втягивал голову, пряча ее за шишковатыми выступами брони на плечах, — сложная цель, и она не станет спокойно дожидаться выстрела, как только перчатка окажется поднятой. Девушка повернулась к эфирреалисту:
— Вы ничего не можете сделать?
— Боюсь, моя трость осталась в номере наверху, — виновато ответил Ферус. — Она сразу выдала бы меня. А без нее мне не совершить ничего выдающегося.
— Так сходите за ней, — процедила Гвен сквозь зубы.
Ферус приоткрыл рот и беспомощно посмотрел на Гвен, а потом махнул рукой:
— Но… там дверные ручки. А Чудачку я отправил беседовать с кошками.
Гвен встретила это признание прямым взглядом, но в любом случае эфирреалист не успел бы, наверное, добыть свою трость прежде, чем шелкопряд бросится на них снова. Она повернулась к другим выжившим, еще остававшимся в зале.
— Слушайте! — крикнула она им — группке пожилых мужчин, сбившейся вместе для защиты, как сделали это она сама с товарищами. — Когда эта тварь двинет к лестнице, атакуем ее все вместе, с разных сторон!
— Semper fortitude! — вскричал мастер Ферус.
— Semper fortitude! — откликнулся плотный седовласый мужчина в докерской куртке. — Мы с вами! Все вместе!
— Совсем спятили? — выкрикнул из другой столь же тесной группы клиент бара помоложе. — Да он прикончит всех и не поморщится!
— О Боже Всевышний! — простонала Гвен. — Парень! Собери свою мошонку в кулак и сражайся!
Бенедикт вздрогнул.
— Даже если набросимся, — рассудил коммодор Пайн, — убить эту зверюгу будет не просто. Если не доберемся до брюха, она просто спрячется под своей скорлупой.
Внимательно оглядевшись, Гвен нашла возможное решение.
— Я сама прослежу за тем, чтобы у зверя не было такой возможности. Долго сидеть на месте ему не придется. Отвлечешь его ненадолго, Бенни?
— Как пожелаешь, сестрица, — сказал Бенедикт, обнажая клыки в хищной улыбке. — Собираешься припечь его за измену?
— Может, уже хватит об этом вспоминать, а?
— Сейчас она нападет снова, — спокойно произнес мастер Ферус.
Шелкопряд уложил последнюю пару изломанных трупов на груду перед дверью — впрочем, Гвен показалось, что один из мертвецов еще шевелится, — натуго залепил их своим шелком и длинной волной взобрался на барную стойку. Пучки фасеточных глаз осматривали комнату, пока ноги исполняли беспокойный танец, словно шелкопряду не терпелось напасть вновь.
Бенедикт ответил на это желание: с обнаженной саблей в руке он выскользнул на открытое пространство как раз между огромным шелкопрядом и лестницей, чтобы встретить противника в одиночку, вдали от сбившихся в защитные группы остальных выживших. Шелкопряд был хищником; это существо ясно видело уязвимость и не стало медлить. Зверь сразу метнулся вперед — так же проворно и смертоносно, как и во время первой атаки, устлавшей пол общего зала мертвыми телами.
Впрочем, среди всех прежних жертв шелкопряда не было таких, как сэр Бенедикт Сореллин, боерожденный из Копья Альбион.
Гвен начала красться к бару, стараясь при этом не упустить кузена из виду, но это было практически невозможно. Нет, ничто не закрыло ей обзор; просто Бенедикт с шелкопрядом совершали движения до того стремительные, что она уже не могла толком понять, что именно там происходит.
Массивная фигура шелкопряда металась со скоростью молнии, точно какая-то машина для убийства, и его мелькающие ноги дубасили пол с шумом тяжелых паровых поршней, — но, вне зависимости от скорости движений или выпадов, атака не достигала своей цели. Бенедикту как-то удавалось опережать чудовище на долю секунды: он уклонялся то назад, то в сторону, то нырял под мелькающие конечности шелкопряда, танцуя вне их досягаемости и, кажется, едва касаясь пола ногами. Когда страшные челюсти шелкопряда щелкнули, метя ему в лицо, встретил их разве что короткий, но яростный удар сабли.
Взвизгнув от боли, зверь с новой силой накинулся на Бенедикта; тот начал отступать к центру комнаты, — и Гвен сообразила вдруг, что ее кузен специально выманивает туда чудище, облегчая остальным общее нападение.
— Пора! — завопила Гвен, добравшись до барной стойки. — В атаку!
Коммодор Пайн, взревев, поднял над собой стул и бросился с ним на шелкопряда, и его примеру последовали другие выжившие посетители «Черной лошади». Кое-кто успел выхватить сабли, и Гвен заметила по меньшей мере одну боевую перчатку, но большинство все же вооружилось стульями и ножами. Лица были бледны, а крики звенели скорее от ужаса, чем от праведного гнева, но все они не хуже Гвен знали: однажды пролив человеческую кровь, большой хищник с Поверхности уже не остановится, пока не перебьет всех, до кого сможет дотянуться. Что-то во вкусе этой крови приводило их в полное исступление, заставляя творить такие изуверства, до каких никогда не доходят обычные голодные звери, — пусть никто и никогда не мог объяснить почему.