Гримм неподвижно стоял на мостике, наблюдая, как в небе с пугающей быстротой растет грозный силуэт боевого крейсера «Итаска», и гадая, не слишком ли поздно спасаться бегством.
Глава 67
Путешествие из лазарета на капитанский мостик поразило Гвен своим вопиющим неудобством и несуразностью. На борту всякого воздушного судна, задействованного в текущей военной операции, исполнялось неукоснительное правило: в целях безопасности каждый член экипажа был обязан в любой момент быть надежно закреплен двумя или — в самом крайнем случае — хотя бы одним кожаным ремнем. Защелкивать тяжелые металлические пряжки на страховочных кольцах оказалось далеко не так просто, как можно было бы думать, глядя, как легко с этим справляются члены экипажа «Хищницы». К счастью, задачу несколько упростили узость коридоров трюма и поручни, которые протянулись вдоль бортов во всю длину палубы, — хотя на то, чтобы одолеть расстояние в жалкие восемьдесят футов, у девушки все равно ушло несколько минут, не меньше.
Она достигла мостика как раз в тот момент, когда коммандер Криди стал выкрикивать экипажу приказ за приказом, а палуба под ее ногами слегка накренилась, стоило «Хищнице» начать входить в поворот.
Она уже собиралась одолеть ведшую на мостик крутую лестницу, когда капитан обездвиженной «Туманной акулы» ухватилась за поручни и просто скатилась по ним, без особых усилий оказавшись на палубе и едва не опрокинув Гвен навзничь.
Смерив девушку беглым взглядом и приметив растрепанные волосы, пятна от сажи и смазки на ее одежде, Каллиопа походя бросила в сторону:
— Боже правый, да неужто Джорнимен начал допускать женщин в свое машинное отделение? Куда только катится этот мир?
— Прошу прощения? — сказала Гвен.
— Не дождешься, — огрызнулась женщина, пускаясь бежать ленивой трусцой, не обращая ни малейшего внимания на опасный наклон палубы. Подбежав к привязанному к поручням «Хищницы» ялику, она с завидной легкостью перемахнула через перила, кивнула двум грубоватого вида мужчинам, сидевшим в челноке, и сразу же занялась распутыванием швартовочных тросов.
При виде столь наглого поведения Гвен просто остолбенела. Разве эта женщина не была, по сути, пленницей капитана? Она что, надеется удрать? И почему же, черт подери, никто не пытается ее остановить?
— Стойте! — крикнула девушка, от души надеясь, что ее голос прозвучит уверенно и властно. И уже начала поднимать ладонь, чтобы прицелиться в беглянку, когда вспомнила вдруг, что боевой перчатки на руке нет: немалую часть дня она провела доводя до ума различные системы управления кораблем. Вместо того чтобы опустить руку — и тем самым выдать, вероятно, свою слабость и неуверенность, — она наставила на нахалку указательный палец, строго повторила: — Эй, ты! Стоять!
Оглянувшись на нее, капитан вражеского судна попросту весело рассмеялась. А затем навалилась на рычаг, медленно отводя свой ялик от борта «Хищницы». Не приводимый в движение эфирным парусом, ялик немедленно начал отставать. До Гвен долетел привет от вражеского капитана:
— О себе подумай, девочка! У тебя теперь проблем куда больше!
После чего ялик окончательно скрылся за кормой.
Гвен постояла немного, кусая нижнюю губу, но затем развернулась и не без труда забралась на капитанский мостик.
— Доброе утро, мисс Ланкастер, — поздоровался Гримм. — Что я могу для вас сделать?
— Та женщина, капитан вражеского судна, — сказала Гвен. — Вы что, отпустили ее?
— Да, — едва заметно дернув скулой, кивнул Гримм.
— Зачем было так поступать? — изумилась она.
— А к чему мне ее смер… — осекшись, Гримм помолчал, осторожно поправил шляпу и добавил: — Не вижу смысла позволять ей вмешиваться в ход воздушного сражения.
Глаза Гвен, кажется, чуть не выкатились из орбит:
— Вот как! А что, мы собираемся с кем-то сражаться?
— Вероятность весьма высока, — ответил Гримм. — Лучше наденьте свои гогглы, мисс Ланкастер.
Гвен изумленно махнула ресницами, но затем покопалась в памяти и прокляла себя за то, что выставила себя никогда не летавшей идиоткой. Оставить глаза без защиты на такой высоте значило подвергнуть себя опасности подхватить любое количество психических расстройств эфирной природы, а со временем — вообще ослепнуть. Она тут же прикрыла глаза затемненными линзами.
— Боюсь, я не совсем поняла. Почему нельзя было оставить ее здесь?