— Милейшая кузина, — окликнул ее Бенедикт, чей голос сделался даже приятнее прежнего. — Сегодня ты выглядишь… особенно гвеноподобно.
При этом известии Гвендолин резко выгнула одну темную бровь и помолчала, прежде чем спросить:
— Почему ты сидишь на земле?
— Меня сюда бросили, — довольным тоном ответил Бенедикт.
Гвендолин хмуро вгляделась в своего кузена, подняла брови:
— Правда? — Уперла взгляд в Бриджет. — Она не похожа на боерожденную.
— Ничуть, — подтвердил Бенедикт. — Но она работает в семейной чанерии. Полагаю, я не тяжелее большого куска красного мяса — не так ли, мисс Бриджет?
— Не особенно тяжелее, сэр.
Глаза Гвен сузились.
— Но ты же не думаешь, что…
— Для Реджи? Еще как думаю, — заявил Бенедикт. — Просто идеально.
— Прекратите, — не выдержав, раздраженно сказала Бриджет. — Вы оба. Перестаньте говорить загадками, сию же минуту. Вы словно прочли книгу, которую я в глаза не видела, и теперь с восторгом обсуждаете ее. Крайне невежливо с вашей стороны.
— Прошу простить, — кротко сказала Гвендолин. — Как мне кажется, вас не растили в коварстве и лицемерии, подобно нам с Бенни.
Бриджет вздрогнула. Невероятно, что эта аристократка могла произнести подобное вслух — это выглядело до грубости откровенным. И все же… вместе с тем отчасти ободряло. Гвендолин Ланкастер могла оказаться кем угодно, но в любом случае чопорный снобизм был явно ей присущ меньше, чем многим другим потомкам Высоких Домов.
— Лично я не стала бы судить о ваших семьях столь строго, — осторожно произнесла Бриджет. — Но… нет. Видимо, меня растили иначе.
Из темноты, как всегда беззвучно, выбежал Роуль, чтобы по обыкновению умолчать о том, где побывал и чем был занят. Бриджет, не задумываясь, привычно выставила вперед одно колено, и оно послужило коту трамплином, чтобы легко вскочить ей на руки и затем прыгнуть на плечо. Кот пощекотал щеку девушки своими усами, и она слегка склонила к нему голову.
— Слушай внимательно, Мышонок, — почти неслышно сказал Роуль. — Я поспрашивал об этих двоих. Они опасны.
Бриджет стрельнула глазами в сторону кота и едва заметным кивком дала ему знать, что услышала предостережение. Когда кот именует человека опасным, это может означать что угодно, но, как правило, этот эпитет подразумевает похвалу. Сама Бриджет считала обоих аристократов чересчур занятыми собой и исполненными чванства (о чем они сами, кажется, даже не подозревали), — но с давних пор привыкла прислушиваться к кошачьему мнению о людях.
Поэтому она и обратилась к Гвендолин:
— Прошу прощения, мисс Ланкастер. Вы о чем-то говорили?
Гвендолин склонила голову на сторону, изучая кота пристальным взглядом ясных глаз.
— Я сказала, если у вас получится не уступить Реджи в физической силе, то мы устроим ему такую дуэль, в которой он ни за что не одержит верх.
— Признаться, мне все равно, кто из нас победит, — заметила Бриджет. — Я просто хочу, чтобы все остались живы, а все это недоразумение было бы наконец исчерпано.
Гвендолин качнула головой и неожиданно одарила Бриджет улыбкой, которая выглядела такой же лучистой и теплой, как восход солнца.
— У вас совершенно никудышный настрой перед сражением в бессмысленной дуэли исключительно чести ради. Вы сами это понимаете?
— Хвала Всевышнему, — кивнула Бриджет.
— Вся интрига в том, — заговорил Бенедикт, легко поднимаясь на ноги, — что, если вы сможете достойно проявить себя в схватке, он проиграет в любом случае. Пускай Реджи и одержит победу в рукопашной, его превосходство явно не станет полным, а весь поединок выставит его грубияном и задирой. Если же вы его одолеете, он навсегда останется Астором, с которым разделалась…
Бенедикт умолк, чтобы послать Бриджет слабую улыбку.
— Простолюдинка из чанерии, — завершила та. И тоже заулыбалась. — Это… стало бы для него серьезным ударом.
— Не правда ли? — просияла Гвендолин.
— Вот только… Я так с ним не поступлю, — покачала головой Бриджет.
— Почему же, во имя Небес? — спросила Гвендолин. — Реджи ведь сам напросился!
— Пусть так, — повела плечом Бриджет. — Но публичное унижение побудит его к ответным шагам, пусть окольным и неявным. Он непременно отомстит — если не мне самой, то моей семье. Мой отец прекрасный человек. Я ни за что не хотела бы навлечь на него какие-то неприятности.
Сказав это, она повернулась к Бенедикту: