– Я мог бы это сделать. Я думал об этом много раз, – он взглянул на Руди, и тот увидел в его глазах потрясающий соблазн познания, любопытство, сравнимое лишь с вожделением. – Но я не сделаю этого никогда. Риск слишком велик.
Он бросил стебелек в огонь и смотрел безучастно, как тот корчился и чернел в горящем золоте, словно труп на погребальном костре.
– Потому что это может мне понравиться.
4
– Никогда не думала, что до этого дойдет так быстро, – Джил бросила снежок на грязную дорогу.
Сейя, которая расположилась около нее, притихшая и дрожащая, стряхнула снежную пыль со своего черного плаща и бросила быстрый взгляд на темную сосновую рощу.
– Дойдет до чего? – спросила она.
Джил встала. Напряженный день наблюдений утомил ее.
– До того, чтобы охранять дорогу от людей, а не от Дарков.
Сейя ничего не ответила.
– Я видела дым от их костров, – продолжала Джил, осматривая свое оружие: лук, меч и копье. – Скорее всего они разбили свой лагерь на развалинах смотровых башен, которые Янус называл Высокими воротами. Их было несколько тысяч, когда они шли вчера по дороге. А сегодня, если судить по кострам, их уже не так много. Должно быть, ночью на них напали Дарки. Знаешь, нам не следовало прогонять их, как нищих.
Сейя почувствовала себя неловко, хотя ей не было до этого никакого дела. Пришельцы были измождены и истощены до крайности, не потребовалось особых усилий, чтобы выгнать их.
– Ты потеряла право на собственное мнение, когда надела эмблему стражника, Джил-Шалос, – сказала она. – Мы служим Алвиру и выполняем его приказы.
Джил сложила руки на груди, пытаясь согреть ладони под своим изношенным плащом. Вдали она все еще различала облако дыма, поднимавшееся в лесном морозном воздухе. Приказания отдавала не королева, а Алвир, подумала она, вспомнив робкую темноволосую девушку, стоявшую в тени своего элегантного брата. Они оба стояли у ворот Убежища, окруженные стражей. Золото на их расшитых мантиях сияло под бледным небом.
– Мы не сможем ни приютить, ни прокормить вас, – сказал Алвир высокому оборванному монаху, который привел нищих из-за перевала. – Нам самим едва хватит еды до весны.
В рядах стражников Алвира произошло движение, послышался звон вынимаемой из ножен стали. Нищие повернули назад и побрели по обледенелому снегу.
– Взгляни, – голос Сейи оборвал воспоминания Джил. Она быстро повернула голову туда, куда указывала старшая стражница.
На дороге показался одинокий всадник. Его высокая тощая гнедая лошадь осторожно ступала по ледяным рытвинам дороги. Джил узнала бы его по свободной посадке в седле, даже если бы на плечах его не было украшения из слоновой кости. Бесцветные глаза всадника отыскали женщин, и он помахал им на прощание. Джил подняла руку в ответ, не зная, радоваться ей или печалиться. Это было в духе Ледяного Сокола. Он отправлялся в путешествие, из которого мог никогда не вернуться, и при этом близким друзьям лишь махнул на прощание. Ледяному Соколу предстояло долгое путешествие, поскольку у него была всего одна лошадь. Животные в замке были на вес золота. Когда темные деревья поглотили всадника, Джил встревоженно взглянула на облако дыма, поднимавшееся из лагеря и застилавшее деревья.
– Как ты думаешь, – спросила она, – все обойдется? Ему удастся миновать лагерь?
Сейя подняла одну бровь:
– Ему?
Ее удивление было понятно – все знали о хладнокровной жестокости Ледяного Сокола.
– Скорее уж неприятности могут быть у Януса и фуражиров, – продолжала она. Когда я уходила, Алвир и Джованнин спорили, сколько нужно стражников – пеших и конных. Алвир говорил, что нельзя больше снимать стражу из Убежища, ведь Дарки нападали на нас на прошлой неделе. А Джованнин на грани удара – почти все фуражирские фургоны принадлежат ей.
– Я согласна с Джованнин, – сказала Джил. Она отдала Сейе лук и копье и стряхнула снег с одеяла. – Нищие не в состоянии дать отпор даже маленькому вооруженному отряду. Но если Янус попадет в долину, на них могут напасть Белые Рейдеры.
Сейя сползла вниз по камням и устроилась в одной из ниш, откуда хорошо просматривалась дорога и где можно было укрыться от ветра. Джил узнала это за четыре часа дежурства.
– Никто не знает, что сейчас делается в долине, – прошептала она. – Им придется очень трудно с разбойниками и Дарками. – Она поправила пояс, на котором висел меч. – Ты не знаешь, куда они поедут?
Сейя покачала головой.
– Куда-нибудь в заброшенные города или фермы, где можно добыть еду, – вдруг она рассмеялась, и морщины испещрили ее лицо, как складки на мокром шелке. – Кроме того, есть еще одно обстоятельство, о котором их предупредили утром: Томек Тиркенсон со своими людьми наконец-то собрался в путь в Геттлсанд.
– А я думала, они дождутся, когда сойдет снег. – Джил закуталась в свой тяжелый, пропахший дымом плащ. – Но в любом случае Алвиру это на руку: теперь будет меньше ртов.
– И меньше защитников, – добавила Сейя, натягивая одеяло на ноги. – Джованнин добило то, что Тиркенсон забрал весь свой скот. Жители Убежища так нуждаются в нем. Она пригрозила предать его анафеме, если он это сделает. Но он ответил, что она уже отлучила его лет десять назад и в любом случае на нем уже лежит проклятие, а скот принадлежит ему, и он сломает шею любому, кто встанет на его пути. Со своими ковбоями он выглядел весьма внушительно, и ее светлость не смогла ничего возразить. И Алвир не собирался воевать с единственным землевладельцем, верным Королевству. Когда я уходила, Джованнин зажигала свечи в благочестивой надежде, что Тиркенсон сгорит в преисподней.
Джил рассмеялась. Конечно, она любила наместника Геттлсанда. Но, может, им самим скоро придется голодать, как нищим. А его лошадей они могли бы просто съесть.
Ветер свирепствовал. В тот день облака стояли высоко над вершинами, окутанными белой пеленой. И Джил показалось, что она видит блеск ледников.
«Да, – подумала она, – если все зимы были такими лютыми, как эта, то они достигли небывалого размаха. Только этого нам и не хватало ко всем бедам. Проклятая Богом ледяная эра!»
Она взглянула на грязную обледеневшую дорогу и различила лагерный дым, как белый мазок на темном небе.
– Не знаешь, откуда они? – спросила она у Сейи.
– Скорее всего из Пенамбры. Во всяком случае, у монаха, который разговаривал с Алвиром, был южный акцент.
Джил, ковыляя по грязной дороге через лес, пошла обратно к Убежищу.
Может, Алвир и прав. Эти огромные запасы кукурузы, пшеницы и соленого мяса, занимавшие два верхних этажа Убежища и подвалы церкви, были рассчитаны на то, чтобы в течение долгой суровой зимы кормить восемь тысяч душ. Сейчас на дворе стоял ранний октябрь. А найдет ли что-нибудь Янус в нижних долинах, неизвестно. Может, и правильно, что они отказали в приюте и еде истощенным детям и обрекли их тем самым на съедение Даркам.
– Жребий полицейского не назовешь счастливым, – запела она глухим голосом.
И мелодия Джилберта из Циливана, подхваченная ветром, полетела в темное пространство. Вскоре она почувствовала знакомые запахи дыма от костров, на которых женщины плавили сало для мыла, и теплых испарений скота. Смех детей смешивался с испуганным блеянием овец и козлов, со звоном колокольчика буйвола и мелодией песни, которую исполнял сочный бас. Полузамерзшая грязь хлюпала у нее под ногами, когда она подходила к последнему повороту тропы. Гладкие стены Убежища блестели на фоне мрачного неба. Оно, может, и не было столь высоким, как чудовищные небоскребы, с которыми Джил, как дитя двадцатого века, была знакома. Но зато оно было около полумили в длину, несколько сотен футов в ширину и почти сто футов в высоту. Огромные двери монолитно сливались со стенами. Убежище Дейра хранило свои секреты.