Видя себя надъ безбрежнымъ моремъ, трусливый негръ снова поддался невыразимому страху. Онъ точно маленькій ребенокъ началъ стонать, кричать, причитать и гримасничать.
— Я хочу уйти!.. Пустите меня уйти! — кричалъ онъ. — Я не птица, я не могу летать… Спустите меня на землю… сейчасъ спустите, сію минуту!
Само собою разумѣется, что дядя Прюданъ и не думалъ его успокаивать, а напротивъ — ехидно подзадоривалъ еще больше. Наконецъ, это нытье вывело Робюра изъ терпѣнія.
Когда Томъ Тернеръ и прочіе люди собрались приступить къ рыбной ловлѣ, инженеръ, чтобы избавиться отъ Фриколена, велѣлъ запереть его въ каюту. Но негръ продолжалъ бушевать, стучалъ въ стѣны, въ дверь и оралъ какъ сумасшедшій.
Былъ полдень. Альбатросъ держался всего метровъ на пять или на шесть надъ уровнемъ моря. Нѣсколько лодокъ, увидавъ аэронефъ, пустились въ поспѣшное бѣгство. Вскорѣ эта часть Каспія совершенно опустѣла.
Разумѣется, за плѣнниками усилили надзоръ, потому что имъ стоило только немножко нырнуть, чтобы спастись съ воздушнаго корабля. Впрочемъ, если бы даже они сдѣлали это, то ихъ не трудно было бы поймать на каучуковой лодкѣ, имѣвшейся на Альбатросѣ. Поэтому во время ловли ничего нельзя было предпринять, и Филь Эвансъ даже соблаговолилъ принять въ ней участіе, между тѣмъ какъ дядя Прюданъ, пылая злобой, удалился къ себѣ въ каюту.
Извѣстно, что впадина Каспійскаго моря имѣетъ вулканическое происхожденіе. Въ этотъ бассейнъ впадаютъ огромныя рѣки: Волга, Уралъ, Кура, Кума и другія. Не будь на морѣ сильнаго испаренія воды, оно переполнилось бы до излишества и затопило бы всю окрестную низменность, которая и безъ того страшно болотиста. Хотя Каспійское море не находится ни въ какой связи ни съ Чернымъ, ни съ Аральскимъ, тѣмъ не менѣе въ немъ водится довольно много рыбы. Виды рыбъ встрѣчаются, конечно, только такіе, которые не брезгуютъ горьковатою, вслѣдствіе нефтяныхъ подмѣсей, водою. Какъ извѣстно, на самомъ краю Каспія очень много нефтяныхъ источниковъ, которые замѣтно портятъ каспійскую воду.
Экипажъ Альбатроса приступилъ къ ловлѣ съ нескрываемымъ удовольствіемъ, въ виду того, что въ случаѣ улова ежедневный столъ на аэронефѣ долженъ былъ сдѣлаться разнообразнѣе.
— Слуша-ай! — кричалъ Томъ Тернеръ, поймавъ огромную рыбу, ростомъ почти съ акулу.
Это была великолѣпная бѣлуга, доставляющая отличное мясо и замѣчательную зернистую икру. Быть можетъ, бѣлуга рѣчная, напримѣръ та, что водится на низовьяхъ Волги, и вкуснѣе морской, но для Альбатроса уже и это было хорошо.
Затѣмъ въ раскинутые невода попалось еще множество рыбы помельче, какъ-то: лососей, морскихъ щукъ, карповъ и особенно осетровъ, столь любимыхъ русскими гастрономами, выписывающими ихъ живыми изъ Астрахани въ Петербургъ или Москву.
Люди Робюра, кончивъ ловлю, весело собрали сѣти, а гасконецъ-поваръ даже завизжалъ отъ радости, точно сумасшедшій.
Кладовыя Альбатроса значительно пополнились, и онъ полетѣлъ далѣе на сѣверъ.
Во все время ловли Фриколенъ не унимался орать, стучать и ломиться въ дверь каюты. Отъ него подъ конецъ просто житья не стало на кораблѣ.
— Замолчитъ ли, наконецъ, когда-нибудь этотъ проклятый негръ! — сказалъ Робюръ, окончательно выходя изъ себя.
— Я, сэръ, нахожу его жалобы основательными, — замѣтилъ Филь Эвансъ. — Онъ въ своемъ правѣ.
— Хорошо-съ. Тогда я въ своемъ правѣ оградить свои уши отъ терзанія, если такъ, — возразилъ Робюръ.
— Инженеръ Робюръ! — возгласилъ дядя Прюданъ, появляясь на платформѣ.
— Президентъ Вельдонскаго института!
Оба пошли другъ другу навстрѣчу и поглядѣли другъ другу прямо въ глаза, но больше не обмѣнялись ни словомъ.
Затѣмъ Робюръ пожалъ плечами и сказалъ:
— На веревку!
Томъ Тернеръ понялъ.
Фриколена вытащили изъ каюты.
Онъ кричалъ, оралъ, барахтался. Его привязали къ канату. Негръ сначала подумалъ, что его хотятъ повѣсить. Но нѣтъ, ему только хотѣли дать немножко повисѣть…
Веревку распустили во всю длину (на сто футовъ), и Фриколенъ повисъ въ пустомъ пространствѣ.
Теперь онъ могъ кричать, сколько душѣ угодно: крики его лишь слабо долетали бы до воздушнаго корабля. Но онъ, какъ нарочно, притихъ. Страхъ заткнулъ ему глотку.
Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ хотѣли помѣшать экзекуціи, но ихъ оттолкнули.
— Это подлость!.. Это низость!.. — вскричалъ дядя Прюданъ, теряя послѣднее самообладаніе.
— Неужели? — отвѣчалъ Робюръ.
— Это такое гадкое злоупотребленіе силой… я не ограничусь словами, я буду протестовать болѣе дѣйствительными средствами.